Александра Федоровича так и не дождались, стали собираться домой. Клавдия Михайловна напомнила, что все-таки неплохо было бы перевезти к ней часть вещей. Василий Павлович промолчал, сделал вид, что не расслышал. Пожалуй, в глубине души он был согласен, что беспокойство Клавдии Михайловны имеет под собой почву и что предложение ее вполне разумное. Но как это сделать практически?.. Если решено его взять, то за ним наверняка ведется слежка («Кстати, — подумал он, — почему вдруг так неожиданно решил уйти мой шофер?..»), и перевозку вещей ему обязательно вменят в вину. Безвинный не станет готовиться к аресту. Да и Клавдию Михайловну с Александром Федоровичем можно подвести. То есть их могут обвинить в преступных связях с ним, в соучастии. А решение об его аресте, похоже, было принято. Тому находилось множество косвенных подтверждений: тот же шофер; еще секретарша, которая несколько дней назад не пришла на работу, и он, сколько ни старался, не смог выяснить, где она; взяли Николая Федоровича — его заместителя, не объяснив причину ареста, а со Ждановым не удалось поговорить даже по телефону…
Нет, никакой вины за собой Василий Павлович не чувствовал, вот разве что «полуаристократическое» происхождение, как он сам смеясь говорил: отец его был директором гимназии. Титулов — дворянских — не имел, однако гражданский чин у него был довольно высокий, чуть ли не действительный статский советник. Мать, та в самом деле происходила из рода каких-то захудалых, разорившихся дворян (какой же русский дворянин рано или поздно не разорялся!), но Василий Павлович давным-давно не поддерживал с родителями никаких отношений. Слышал, что отец скончался от апоплексического удара, а мать как будто жива.
Впрочем, он понимал, что достаточно и этого, если решено его арестовать и объявить причастным к антисоветскому заговору. Происхождение вполне позволяет вступить на контрреволюционный путь, а его несогласие с массовым раскулачиванием, о чем он высказывался и публично, ему наверняка не забыли.
Уже совсем собравшись уходить, он вдруг сказал:
— А что, если мы оставим Андрея на пару деньков у вас?
Евгения Сергеевна испуганно взглянула на него.
— И оставьте, — охотно согласилась Клавдия Михайловна, — пусть поживет на воле.
— Я не хочу, — захныкал Андрей, прячась за мать.
— А кто тебя спрашивает, хочешь ты или не хочешь? — сказала Клавдия Михайловна.
— А это… нужно, Вася? — тихо спросила Евгения Сергеевна.
— Не знаю, — ответил Василий Павлович, пожимая плечами. — Но пусть побудет.
IV
НОЧЬЮ за Василием Павловичем пришли. Трое военных и с ними управдом и дворник.
Дверь открыла Катя.
— Ой! — вскрикнула она. — Вам кого?
— Гражданин Воронцов Василий Павлович дома? — спросил, отстраняя Катю, военный с тремя кубиками в петлицах.
— Спит он, вы потише, пожалуйста.
— Ничего, все равно придется разбудить. Ты стой здесь, — сказал военный с кубиками одному из сопровождавших его. — Всех впускать и никого не выпускать. Демченко и понятые — со мной. Где спит гражданин Воронцов? — обратился он к Кате.
— Я не сплю, — сказал Василий Павлович, выходя в прихожую. Он был уже одет. За ним, в халате, вышла и Евгения Сергеевна.
— Вот ордер на обыск и на ваш арест. — Военный протянул бумаги.
— Действуйте, — усмехнулся Василий Павлович. — А мне, насколько я понимаю, собираться?
— При обыске необходимо ваше присутствие.
Все толпой двинулись в кабинет. Но тут Катя, пришедшая немного в себя, преградила им дорогу.
— Затопчете ковер! — решительно заявила она. — Ноги хотя бы как следует вытерли, вон как наследили в прихожей.
— Пустяки, Катюша, — улыбнулся Василий Павлович.
Однако управдом и дворник старательно вытерли ноги, а ковер в кабинете, скользнув туда раньше других, Катя успела загнуть.
Военный, которого старший назвал Демченко, залез на стремянку и стал сбрасывать прямо на пол книги с верхних полок. Старший книги перетряхивал, некоторые перелистывал. Управдом с дворником стояли у двери. Не найдя ничего подозрительного в книгах, принялись за письменный стол. Старший вынул ящики и вывалил их содержимое в общую кучу. Перебрал бумаги, кое-что отложил в сторону, в том числе и вчерне написанный доклад. То есть черновик, который Василий Павлович после перепечатки оставил у себя.
— Оружие имеется? — вдруг спросил военный.
— Имеется. — Василий Павлович подошел к столу, открыл маленький потайной ящик, который устроен был сбоку и о котором не знали ни Евгения Сергеевна, ни Катя. Они даже и не подозревали, что в доме хранится оружие. А в ящике лежали изящный бельгийский браунинг и патроны к нему.
— Удостоверение на право ношения?
— Есть, есть.
— А ящички секретные еще есть? Сами покажете или стол ломать?
— Больше потайных ящиков нет, — сказал Василий Павлович. — Можете ломать, если не жалко. Посылайте дворника за ломом. У нас в доме, к сожалению, ничего подходящего нет.
— Проверим, — сказал старший.