Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— Это так говорится, — совсем уж запутывалась Катя. — Они ростом обыкновенные, как все люди, но работают на важной работе. Вот и говорится, что они большие.

— А папа на важной работе работает? — хитро спрашивал Андрей.

— Очень даже на важной.

— А разве на важной работе работают дома?

Этой репликой он, кажется, вовсе загнал Катю в

тупик, однако она не придала разговору никакого значения, а спустя несколько дней случилась неприятность-

Андрей был выбран командиром отряда. Накануне ему как раз подарили шикарный пистолет — копия настоящего, да еще заграничный, так что быть командиром у него имелись все основания. Ни у кого во дворе такого пистолета не было. В самый разгар «войны», когда отряд под командованием Андрея одерживал победу (иначе не могло и быть), появился Лешка, сын дворника. Он подошел к Андрею, хотя и видел, что тот находится «в засаде», и попросил показать пистолет.

— Т-с-с-с, — прошептал Андрей. — Я же в засаде.

— Давай сюда! — потребовал Лешка и вырвал пистолет из рук Андрея. Внимательно исследовал его, не обращая внимания на протесты, почмокал губами, покачал головой, но тут же напустил на себя равнодушный вид и как бы между прочим, как бы без всякого интереса сказал, что может дать за пистолет увеличительное стекло в оправе, с ручкой, и десять любых фантиков.

Вокруг них столпились ребята.

— Я ни на что не меняюсь, — сказал Андрей. — Это подарок, а подарками не меняются. — Он потянулся за пистолетом, но Лешка спрятал его за спину.

— Подумаешь, важность какая — подарок! — хмыкнул он и сплюнул сквозь зубы. Его-то свободно выпускали со двора на улицу, и поэтому он знал и умел все. — Я ведь могу и так просто забрать… Лучше соглашайся, пока не поздно.

— Попробуй только, — сказал Андрей, а у самого екнуло сердечко. Лешка был старше его, уже учился в школе и, разумеется, был сильнее. Вообще ребята, сверстники Андрея, побаивались Лешку.

— А что ты мне сделаешь, шкет? Заберу, и всё тут. Или к мамочке побежишь ябедничать?..

Ябедничать матери — самое распоследнее дело. И Андрей, подумав, ответил:

— Папе скажу.

— А чего мне твой папа? — Лешка прищурился и снова сплюнул. — Подумаешь, папа! Во, напугал!..

— Он прогонит вас из нашего дома.

— Чего-о-о?.. — Лешка громко рассмеялся и щелкнул Андрея по носу. — Да мой папаня, если захочет, всех вас, шкетов, вместе с родителями поганой метлой отсюда выметет. Чтобы не воняли тут. Вы же все… эти… К стенке вас всех надо, понял?!

— Фигушки тебе! — выкрикнул Андрей. — Мой папа на очень важной работе работает, а твой — дворник!

— Ах ты так?! — сказал Лешка и отвесил Андрею оплеуху: — Это тебе за важность. А это за «фигушки». — И он снова ударил Андрея. Потом повернулся и, насвистывая, пошел прочь.

Андрей, едва сдерживая слезы и закусив до боли губу, догнал Лешку возле парадной, выхватил у него пистолет и стукнул тяжелой оловянной рукояткой по голове. Лешка охнул, присел, скорее от неожиданности и страха, чем от боли, обхватил голову руками и завыл на весь двор.

Андрей, перепугавшись, удрал домой.

Через полчаса пришла Лешкина мать. Она буквально ворвалась в квартиру, оттолкнув Катю в сторону, и закричала:

— Это что же такое делается?! Это по какому такому праву и по какой справедливости ваш бандит забил моего сыночка?! Всю голову как есть размозжил, крови целый таз вытекло!.. Я найду на вас на всех управу!..

— Успокойтесь, пожалуйста, — тихо сказала перепуганная насмерть Катя.

— Как это — успокойтесь, если сыночка моего чуть не забил ваш бандит?.. Чего это ты меня успокаиваешь?.. Где хозяева?..

— На работе, вы же знаете.

— Я-то все знаю, как есть все, это уж точно! И молчать не буду, когда спросят, пусть не надеются. Ишь, вырастили барчука! Нет, этого дела я так не оставлю, куда хошь пойду, а не оставлю. Вот так и передай им, чтобы не думали про себя много.

— Хорошо, я обязательно передам, — кивнула Катя. — Только ваш сын ведь, первый пристал…

Андрей честно обо всем рассказал Кате, когда вернулся с улицы.

— А это не твоего ума дело, кто первый, а кто последний, — сказала дворничиха. — Там разберутся! Мы люди простые, трудящие, нам побольше веры-то будет. Видишь ты, взяли моду головы разбивать! Много тут было таких-то, которые важные, да мало осталось. И до твоих хозяев доберутся, не думай.

Катя понимала, что такое происшествие не скрыть, все равно Евгения Сергеевна узнает, и было ей страшно за Андрея.

Евгения Сергеевна пришла домой злая, это сразу было видно. Даже не раздевшись, она вызвала Андрея в прихожую. Он стоял перед нею опустив голову, не ожидая, естественно, ничего хорошего. В отличие от отца, она могла не только наказать — в угол, например, поставить, — но и побить. Хоть и редко, но такое случалось.

— Я тебя слушаю, — сказала она.

Он молчал. Он чувствовал себя не виноватым, правым, и потому решил держаться до конца.

— Я слушаю тебя, — повторила Евгения Сергеевна.

Он продолжал молчать.