Во сне ты горько плакал

Первым просыпался Саша, вылезал из-под тулупа и будил Серегу. Солнце поднималось медленно, было ярко-бело, но холодно. Охотники шли гуськом по заливному лугу, оставляя за собой сочно-зеленый след. И чем ближе подходили к мелочам, которыми начинался Заказной лес, тем быстрее шагал Саша, бледнел, сутулился и задолго до мелочей не выдерживал, снимал ружье и взводил курки.

А Серега при каждом шаге подрагивал мясистыми щеками, щурился, зевал, поглядывал на чистое, иссиня-бирюзовое небо и оступался на кочках.

– Студент! – начинал он с хрипотцой. – А ведь мы с тобой папуасы!

– Почему это? – не сразу откликался Саша.

– А как же! – Серега оживлялся и догонял Сашу. – Сапоги бьем попусту. Нам бы с тобой сейчас по бабе какой-нибудь, по мордатой! А? Студент!

– Отстань! – Саша краснел и прибавлял шагу.

– Эх! А какие бабы бывают! – Серега покашливал и раздувал ноздри. – Схватишь ее...

– Тише ты! – страдальчески шептал Саша, пригибаясь.

И, как всегда не вовремя, со страшным шумом, от которого тело Саши становилось гофрированным, вырывался из пустоты тетерев и ошалело лопотал между берез. Саша посылал ему вдогонку выстрел, конечно, промазывал и бешено смотрел на Серегу, переменяя патрон. Серега виновато помаргивал, и охотники уже молча, деловито и осторожно шагали дальше.

К полудню солнце напекало, Серега валился в тень, под кусты, отбирал у Саши рюкзак и начинал с жадностью, с наслаждением пожирать яйца, хлеб, холодную с застывшим жиром баранину, запивая все это сболтавшимся молоком из бутылки.

Саша, покружив в лесу, сморенный жарой, тоже подходил, ложился, смотрел в небо до головокружения. Немного погодя он неохотно принимался за еду, неохотно и хмуро слушал наевшегося, распустившего ремень на брюках Серегу. А тот, позевывая, порыгивая, ковырял спичкой в зубах, пристально и сонно смотрел на какую-нибудь березу и говорил:

– Девки – это не вещь. Ты с девками не связывайся: кино там, клуб, да танцы, да всякие слова ей надо произносить, идейное чего-нибудь, да этих самых слез, попреков не оберешься. Я с ними намучился! Нет, ты возьми бабу...кха! – ба-бу!

– Брось! – с тоской просил Саша. – Как не стыдно!

– Слушай сюда, дура, дело говорю! – насмешливо отвечал Серега и еще больше оживлялся, ворочался, закидывал ногу на ногу. – Даже не бабу, нет, ты на вдову погляди, не на молодую, а этак лет под тридцать пять – самый цимис! – погляди ты на вдову или на разведенную, да чтобы на морду была не прекрасная. Претензий у ней к тебе никаких насчет там женитьбы и прочего, зато уж душеньку с тобой она натешит, уже она натешится... «И всю-то ночку ласкала меня!» – заорал вдруг он и сел, поглаживая ляжки.

– Студент! – скашивая на Сашу налившиеся кровью глаза, начинал он снова. – А ведь и гады мы с тобой! А? Папуасы! Сколько баб по деревням... Пошли домой!

– Иди ты к черту! – говорил Саша, брал ружье, брел в лес, а подумав, плелся за ним и Серега.

III

На пятый день Серега на охоту вечером не пошел, начистил сапоги, накинул пиджак и отправился в клуб.

Саша один бродил по золотившемуся и розовевшему под низким смуглым солнцем жнивью, вспугивал перепелов, с наслаждением стрелял, бегал поднимать их – тугих, теплых, – клал в сумку и устало улыбался, вытирая рукавом пот.

Скоро стемнело и похолодало. Выйдя к реке, Саша разделся под кустами, забелел нежным худым телом, разбежался, взвизгнул, бухнулся и долго плавал, беспокоя гладкую, темную под берегом воду.

Освеженный, легкий, пришел он в деревню, отдал перепелов хозяйке, ужинать отказался, выпил только парного молока, пошел в сарай, немного помечтал по своему обыкновению и скоро уснул.

А Серега пришел поздно ночью, сопя, залез на сеновал, снял сапоги, разделся, потянулся, зевнул и полез под тулуп к Саше. Умявши подушку, устроившись и согревшись, он толкнул Сашу.

– Ну как, настрелял чего? – спросил он добродушно.

– Перепелок... – невнятно, сквозь сон сказал Саша.

– Ну! А я, брат, сегодня запохаживал. – Серега понизил голос: – Такую девку отколол! Третий двор с краю, видал? Оттуда. Девятнадцать лет, черт... Десятилетку кончила.

– Ты же не любишь девчонок, – не утерпел Саша и язвительно усмехнулся в темноте, уже окончательно проснувшись, с удовольствием нюхая, как пахнет подушкой и сеном.

– А это смотря по тому каких, – нашелся Серега.

– Как же ты с ней познакомился? – спросил, помолчав, Саша.

– Ну, это для меня не вещь! Любовь крутить да письма всякие писать – плевое дело!

Он сел, нашарил в темноте брюки, достал папиросы, закурил, лег и продолжал:

– Пишешь, к примеру, ты девке, к примеру, звать ее Люба... Пишешь: «С горячим приветом к вам, Люба, неизвестный вам передовой электрик Сергей Вараксин. Поскольку несем мы героическую вахту на благо всего советского народа, то я весьма интересуюсь, Люба, знать про ваши дела в вашей повседневной жизни и учебе».

Серега засмеялся от складности того, что говорил, и возвысил голос: