Во власти Беркута

В голове каша. Все смешалось: тьма, тишина, обрывки ярких воспоминаний. Пытаюсь открыть веки, но не получается. Очень тяжело. И почему-то вновь чувствую ломоту в теле.

С болезненным стоном пытаюсь пошевелить руками. Конечности как свинцом налиты. Некоторое время прихожу в себя и все же открываю глаза.

Взгляд сразу же утыкается в потолок. Весь в серых разводах. Грязный. Старый. Наверное, крыша текла, потому что половину верхнего пространства занимают противные желто-рыжие пятна. Посередине торчит соединённый с лампочкой провод.

В душе мерзким липким пятном расплывается ужас. Резко сажусь и понимаю, что я на кровати. Она старая и скрипучая. Жутко неудобная, а центр провисает, съезжая вниз, потому что давно уже прогнулся под чьей-то постоянной тяжестью.

Медленно встаю на ноги, пытаясь унять бешеное сердцебиение. К горлу поднимается отвратительный горький ком. И только одна мысль безостановочно бьет наотмашь. ГДЕ КАРИНА?!

С трудом переставляя ноги, я порывисто осматриваюсь, бессмысленно поворачиваясь вокруг своей оси вновь и вновь, из последних сил стараясь не поддаваться панике.

Комната большая. Огромная кровать, где я очнулась, стоит возле стены. По бокам от неё старинные массивные тумбы. Вдоль стен расположена остальная мебель: стол, стулья, доисторический комод. Вентилятор, поломанный табурет. Огромное зеркало во весь рост у закрытой двери и еще одна небольшая кровать у окна, вся забросанная одеялами и подушками.

Мне не хватает кислорода. Я задыхаюсь. Начинаю громко и со всхлипами хватать ртом воздух, но мне этого мало. Я не могу дышать. Руки трясутся. Кончики пальцев покалывает. Выглядываю в окно. Вижу заросшую травой территорию и старый покосившийся редкий деревянный забор.

Где моя девочка? Где?!

Внезапно слышу позади себя тихий вскрик и кашель.

Резко оборачиваюсь и иду по направлению звука. Проблеск радости пульсирует в глубине души, но на самом деле я чувствую себя в ловушке. Как будто ещё один жест невидимого кукловода, и меня раздавят как муху.

Подхожу к кровати и, не контролируя себя, начинаю яростно скидывать подушки и одеяла. Пока взгляд не цепляется за бездвижную ладошку.

— КАРИНА!!!

Ну что же это! Что это за звери!

— Кариш!

Немедля беру своего котёнка на руки и отношу на кровать. Заглядываю в лицо своей малышке. И легонько провожу по багровым щёчкам.

— Кариш... Малышка... Ты слышишь?

Слезы льются по щекам, не позволяя видеть чёткую картину. Все расплывается перед глазами. Дрожащими губами я прикасаюсь ко лбу дочери и понимаю, что у неё жар. Ей плохо. Она, должно быть, все-таки заразилась от меня.

Укладываю ее по центру большой кровати и тут же отхожу в сторону, собирая с пола подушки и покрывала. Укрываю дочь, заботливо подтыкая одеяло, чтобы тепло не уходило.

Я не понимаю, что делать. Мысли, как пчелы, роем жужжат в голове, не давая ни единого ответа на мои вопросы.

Поднимаю взгляд. Внимательно осматриваю помещение по второму кругу.

Светлые обои с темными пятнами. Мебель старая. Громоздкая. На комоде глубокие царапины. А на ручках уже видимо очень давно слезла краска.

Мы в старом доме. Неизвестно где. И неизвестно, есть ли рядом кто-то ещё. Неизвестно, найдут ли нас. Что произошло? Что мы здесь делаем? И как это все могло пройти мимо Ромы? Его спальня была недалёко от нашей. На одном этаже.

Я подхожу к окнам. Понимаю, что не смогу ими воспользоваться и покинуть это помещение. Снаружи решетки.

Нет наших вещей. Вообще ничего. Ни одежды. Ни телефона. Ни еды, ни воды.

Пытаюсь открыть форточку, но она не поддаётся. У меня не хватает сил.

Отхожу и направляюсь к двери. Заперто. Я подергала ручку, но толку ноль. Ожидаемо.

Пытаюсь взять себя в руки. Полы холодные — ступни замёрзли. Да и вообще, в комнате как-то серо, темно и уныло. Ни одного яркого пятна.

Прав был Антон. Он говорил мне держаться от Беркута подальше. Предупреждал. Антон работает в МВД, но о своей работе всегда распространяется неохотно. Почему я не послушалась его вовремя…

Возвращаюсь на кровать. Укрываюсь, хоть и неприятно, но, спрятавшись под одеяло, я почему-то чувствую себя чуть более защищённой, даже если это и не так.

Сложно сказать, много прошло времени или мало. Периодически я дотрагивалась до лба Карины. Но радости мне это приносило немного. Температура не опускается. Вроде бы.

Как я успела задремать, сама не поняла. Но проснулась сразу, как только сквозь сон услышала, что Карина меня зовёт.

Тут же подскочила и обняла малышку.

— Что такое?

— Мам...

Прижимаю ее к себе ещё крепче. А на душе темнота и мрак. И я правда не понимаю, что делать.

— Мааам...

Голос подхрипывает. А у меня ни лекарств, ни воды, ни посуды. Ничего...

Стряхиваю с себя остатки сна, стараясь не думать о том, что в комнате очень душно и нечем дышать.

Со слезами в голосе Карина слабо тянет:

— Мааам, я домооой хочуу.

— Скоро, малыш, — пытаюсь говорить уверенно и твёрдо, а внутри все трясётся от ледяного ужаса. — Скоро поедем. Здесь просто автобусы редко ходят.

— А мы на машине поедем, мааам.

— Конечно, солнышко. Поспи немного. А потом поедем.

— Мам. А папа где?