Во власти Деспота

Мариб помогает мне стянуть ботинки, и теперь я стою перед ним в одном белье. Внутри все трепещет от неловкости, и щеки краснеют. Я пытаюсь отодвинуться, легонько, просто дать ему понять, что пора уже нам идти, но…

Внезапно я чувствую, как мужчина перехватывает меня под коленями, притягивает к себе и…

Утыкается носом в живот, а я замираю в его руках. Дыхание Мариба такое напряженное и тяжелое, что я отчетливо слышу его в ночной тишине.

Я уже вся горю и вновь теряю равновесие. Щекотно от его жесткой бороды. Мимолетно улыбаюсь, но тут же тихо вскрикиваю, впиваясь в его плечи пальцами, и подаюсь вперёд, потому что меня обдает жаром: Мариб прикасается губами к кромке трусиков, лаская кожу чуть выше.

В легких мгновенно заканчивается запас кислорода. Меня словно током бьет: мужчина проводит языком вокруг пупка, а у меня будто сметает внутренние барьеры, и волны томного напряжения укрывают с головой, устилая низ живота тягучим теплом.

С губ срывается дрожащий стон, но проблеск сознания уже мерцает ярким напоминанием: это нужно немедленно прекратить!

– Нам же ехать пора, Мариб! – надрывный панический крик усердно разрывает ночную беззаботную тишину.

Стараюсь оттолкнуть мужчину, но он ещё крепче обхватывает мои ноги, не поддаётся, только лишь опускает голову, упираясь макушкой в живот. Я не вижу лица Мариба, но мне отчего-то кажется, что он плотно сжимает губы и челюсти.

– Едем, – я чуть не падаю от того, как он неожиданно расцепляет руки и отдаляется. А я отворачиваюсь и прикрываю ладонями грудь.

Его голос сух и безэмоционален. Как будто он мысленно поставил между нами заслонку, отстраняясь.

– Я отнесу тебя в машину, – я резко вскидываюсь, стараясь не паниковать, и тут спиной чувствую тёплое прикосновение.

– Не надо! – отпрыгиваю в сторону, полуоборачиваясь. – Я сама дойду!

– Извини, я напугал тебя. Я… – ну зачем он так смотрит, будто душу пронзает! – Я не хотел. Это больше не повторится.

– Я правда сама до машины дойду, – начинаю тараторить невпопад, потому что его взгляд все равно ласкает полуобнаженное тело. – И назад сяду. Я сама…

Он словно не слышит. Прет напролом, приближается и берет меня на руки, прижимая к крепкому телу. И мы смотрим друг на друга долго, а сказать нам нечего. Это все неправильно. Я не должна чувствовать притяжение и томление, а он не должен ко мне прикасаться.

– Босиком пойдёшь по холодному грязному мосту? Сумасшедшая?

Да, кажется, рядом с ним срывает крышу. Я почти голая в его руках, и он повезёт меня к себе домой…

Неосознанно на него смотрю и ловлю ещё один яркий взгляд, и сердце начинает биться быстрее.

МАРИБ

– Я вернусь и заберу вещи. Там ещё куча мусора, контейнеры…

Несу полную хрень. Какая разница, что говорить, если она чувствует, как меня предаёт собственное тело. Просто колбасит от ее близости.

Поверить не могу. Такая бурная реакция на эту девочку. Наша разница в возрасте вдруг превращается в непреодолимую проблему. Сколько там ей исполнилось? Двадцать два? У меня уже мозги набекрень от напряжения. Она так пахнет, что…

Хочется хорошенько себе врезать. Только сейчас понимаю, что я для неё, наверное, действительно старик.

В ее голосе сквозил неприкрытый испуг. И только это меня остановило от ошибки. Как наваждение какое-то, точно! Ну прям по башке отхватил!

Но все равно бережно прижимаю девушку к себе, и отчего-то только сейчас вкладываю в это слово какой-то новый, принципиально иной для меня смысл.

«Девушка».

Нежная. Трепетная. Искренняя. Мягкая. Наивная.

Несу аккуратнее. Даже трясти стараюсь меньше, ровно переступая. И я почему-то именно в это мгновение захотел очки помять «ее» Саньку.

А ещё…

Хочется уберечь ее от всех несчастий и нападок этого мира. И показать, какой он на самом деле. Это не кучка ограниченных дебилов, которые шпыняют тех, кто слабее. Не выжившие из ума родственники, которые ребёнка воспитывают, как собаку дрессируют. Не шарахающиеся в сторону прохожие и тыкающий пальцем ограниченный сброд. Кто ж ей в жизни-то попадался?!

Нет. Мир – он другой. Совершенно. И он ей такой понравится. Я знаю точно. Даже если я не имею права лезть, кто-то должен ей объяснить, что прятаться в раковине и жить в вынужденном одиночестве, потому что по-другому никто не научил – это неправильно.

– Можно мне назад сесть?

Ее неуверенный голос вырывает меня из раздумий.

– Конечно, – сухо отвечаю и опускаю на землю около тачки. В темпе разблокирую двери и усаживаю Миру внутрь.

Распахиваю багажник, достаю из спортивной сумки чистую футболку и молча надеваю на девушку. Пусть сидит в моих вещах на здоровье, только бы поскорее прикрыла свою наготу. Это мешает мне трезво мыслить. Очень мешает!

Пока Мира не видит, я раздраженно поправляю пряжку ремня и впивающуюся в плоть ширинку.

Буквально минуты четыре мне понадобилось сгонять за грязными шмотками и вернуться обратно.

По дороге домой то и дело подглядываю в зеркало дальнего вида.

Мира сидит, обхватив руками колени, подтянутые к подбородку.