Во власти хаоса. Современники о войнах и революциях 1914–1920

Оставляя без внимания внешний вид своей недисциплинированной армии, он, путем упорной и энергичной работы, почти незаметно, успел реорганизовать ее так, что армия уже на была той шайкой грабителей, какой по существу являлась, а представляла собой кадры для подлинно народной партизанской армии, а в борьбе со своими противниками Махно начал применять и новую тактику.

Махно решил, что необходимо действовать не только быстро, но главное, производить операции вдали от железных дорог или, как он определял, «перенести борьбу с рельс на проселки, в леса и поля»…

Свою пехоту он посадил на четырехколесные легкие тачанки, с установленными на них пулеметами и, имея прекрасный конский состав, перебрасывал ездящую на тачанках пехоту с поразительной быстротой то в один, то в другой участок боя, появляясь преимущественно там, где его меньше всего ждали.

Кавалерию Махно вообще берег и употреблял ее для нападений на подвергшиеся крушению воинские железнодорожные эшелоны или для преследования убегавших в панике войск противника.

Не ждали Махно и в тылу у Деникина, войска которого победоносно двигались по московским дорогам.

В то время, когда Мамонтов возвращался на отдых со своего знаменитого рейда по советским тылам, Махно со своей летучей армией совершил неожиданный рейд по тылам Деникина. Бросив Петлюру, стремительным натиском уничтожив бывший против него Симферопольский полк, он стал появляться там, где его никто не ждал, неся с собой панику и смерть и спутывая все карты Деникина.

Махно у Полтавы, Кременчуга, Константинограда, Кривого Рога…

В первых числах сентября он занял Александровск, отрезав Крым от центра. По пути Махно распускал собранные по мобилизации пополнения для армии Деникина; часть из них добровольно переходила к нему.

Махно идет дальше, – он занимает Орехов, Пологи, Токмак, Бердянск, Мариуполь и смело подвигается к Таганрогу, где была расположена ставка Деникина.

Нужно было видеть, что творилось в эти «махновские дни» в тылу Добровольческой армии.

Военные и гражданские власти растерялись настолько, что никто и не думал о сопротивлении.

При одном известии о приближении Махно добровольческие власти бросали всё и в панике бежали в направлении Ростова и Харькова.

Это был небывалый, не имевший примера в истории разгром тыла, который по своим последствиям не может быть даже сравним с рейдом Мамонтова.

На сотни верст с большим трудом налаженная гражданская и административная жизнь в городах и отчасти в селах была окончательно сметена. Уничтожены и сожжены огромные склады снаряжения и продовольствия для армии. Нарушены пути сообщения…

Крестьянская масса с этого момента открыто стала не только в оппозицию к власти Деникина, но и перешла к вооруженной с ним борьбе.

Не оценив в должной мере махновского движения, генерал Деникин лишь кратко приказывал генералу Слащеву: «Чтобы я больше не слышал имени Махно».

Против Махно был двинут корпус Слащева, почти весь конный корпус Шкуро и все запасные части, которыми в то время располагало главнокомандование.

Одним словом, для «ликвидации» Махно были сняты с фронта, быть может, лучшие части добровольцев, но ликвидировать Махно им так и не удалось, несмотря на то, что конница Шкуро в первые же 10 дней столкновений с Махно потеряла до 50 % лошадей.

Упорство Деникина, смотревшего на Махно, как на эпизод, из-за которого не может быть задержано наступление добровольцев на Москву, погубило его армию и спасло советскую власть, находившуюся тогда в критическом положении.

К действиям Махно как советская, так и деникинская печать относились как к совершенно случайному эпизоду, который для одних облегчил, а для других затруднил борьбу, – эпизоду, который не играл чисто военной роли в борьбе советов с Деникиным, тогда как в действительности эти действия по своим последствиям имели несомненно решающее значение на исход всей борьбы белых армий с советской властью.

Мне пришлось пешком пройти от Александровска, после нападения на него Махно, до Чаплино и наглядно убедиться, как в исключительном влиянии Махно на крестьянские массы, так и в невероятной растерянности властей, которая предшествовала движению Махно.

К утру той ночи, когда Махно неожиданно напал на Александровск, я прошел около 20 верст. Попадавшиеся на пути станции и полустанки были уже брошены и только поздно утром от оставшегося телеграфиста мне удалось узнать, что все служащие вместе с государственной стражей ночью выехали в Орехов.

Оставив полотно железной дороги и свернув на проселочную дорогу, я видел, как на улицах и дворах проходимых мною сел собирались толпы крестьян, что-то горячо обсуждавших и подозрительно меня осматривавших.

Так и прошел весь день. Вечером в небольшом селе меня арестовали и лишь после заявления, что я учитель и хорошо знаю батьку Махно, – отпустили.