Во власти любви

– Трижды после вашего появления здесь.

– Ладно, считайте, что я разгневанна, – сказала Финни. В этот момент из часов выскочила кукушка, и Финни невольно отпрянула. – Какая искусная работа! – восторженно воскликнула она. – Мне не приходилось видеть ничего подобного!

Оставив часы, мисс Уинслет принялась рассматривать вазу, потом резную шкатулку из слоновой кости и наконец подошла к книжной полке, скользнув пальцами по тисненным золотом корешкам.

– Гм… – только и смогла она произнести.

Не успел Мэтью опомниться, как Финни вышла в коридор и принялась рассматривать потолок. До него то и дело доносились ее изумленные возгласы.

Следует заметить, что даже Мэтью был поражен, впервые увидев на сводчатом потолке мозаику.

– Что это? – спросила она, запрокинув голову.

– Мозаика.

– Мозаика воина, – произнесла Финни и с благоговением прошептала: – И в руке он нежно сжимает голубку.

– Этот дом называют «Полет голубки».

– Потому что голубка нашла дорогу домой. К воину, – произнесла она тоже шепотом, но тут же усмехнулась: – Изображение на потолке – одно, а жизнь – совсем другое.

– О чем вы? – спросил Готорн.

Но она пошла дальше, не оставив без внимания бронзовые скульптуры и написанные маслом картины. Он наблюдал за ней с легким удивлением.

Финни с дотошностью специалиста разглядывала венецианское стекло, затем провела ладонью по портьерам, украшенным кистями, по серым атласным шарам, свешивающимся с них, наподобие рождественских елочных игрушек. Она остановилась у огромного прямоугольного дымчатого зеркала. Приблизилась к нему, протянула руку, но не притронулась к стеклу. Девушка рассматривала собственное отражение, словно не замечая, что Мэтью наблюдает за ней, затем приложила палец к зеркалу и провела им по скулам и губам, будто впервые увидела свое отражение.

Готорн вспомнил Африку с ее спокойной и прозрачной, словно стекло, гладью озер. Однако найти там ручное зеркальце трудно. Совершенно иной мир, и дело не только в расстоянии. В большинстве своем африканцы не только не видели, но даже не слышали о современных удобствах, которыми пользовались в Америке. Обитые бархатом кареты, мощеные улицы Бостона, газовые фонари. Но жители Черного континента любознательны. Они рассматривают все то, что им в диковинку, трогают, щупают. Вот как Финни сейчас.

– Взгляните сюда!

Резкое восклицание Финни вернуло Мэтью из царства воспоминаний. Сама она скрылась из вида. Готорн пошел на ее голос и замер, отыскав ее в задней комнате со множеством окон.

– Что за чудо! Как называется эта комната? – спросила девушка.

– Это комната-сад.

Финни возразила:

– Но тут нет сада.

– Верно, но он виден из окон.

В ответ девушка фыркнула:

– Я вижу только снег.

– Но весной и летом весь двор покрыт цветами.

– Не верю. Трудно себе представить, что в этом городе бывает тепло, что здесь распускаются цветы. С первого дня приезда сюда я вижу только снег. Огромные сугробы, из которых невозможно выбраться.

– Вы же только что выбрались, – заметил он.

– Да, но у меня замерзли руки и ноги. Мне не по нраву здешний климат.

– Поверьте, в Бостон придет тепло.

Она подошла к коробкам, нагроможденным в углу одна на другую.

– Что это? – спросила Финни.

– Так, ерунда.

– Опять. Вы когда-нибудь даете прямой ответ на вопрос?

– Вы когда-нибудь придерживаете свой язычок?

Финни, оценив его колкость, рассмеялась, и в глазах ее вспыхнули огоньки.

– Посмотрите! Принадлежности для рисования. Почему они в коробках?

– После моего приезда еще не все распаковали, – неохотно ответил он.

– Вы сами распаковывали свои вещи?

– Слуги.

– Тогда почему они не позаботились об этих коробках?

Его щека вновь дернулась.

– Это не ваша забота, мисс Уинслет.

– Почему?

– Почему? Потому что я распорядился не открывать их. Вы удовлетворены моим объяснением? – В голосе Мэтью звучало раздражение.

Она взяла длинную тонкую кисть, одиноко лежавшую на столе, и провела по ней пальцами.

– Я запамятовала. Вы же говорили, что когда-то писали красками.

Тогда, в джунглях, он рассказал ей о своем увлечении искусством. О попытках отразить на холсте то, что чувствуешь. Он говорил без умолку, чтобы она не впала в забытье.

– Я, кажется, сказал, что хотел бы написать ваш портрет.

Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

– И я отказала.

Заметив на полу смятый листок, Финни потянулась за ним, но Готорн опередил ее. Он не хотел, чтобы Финни видела неудачный набросок портрета Мэри. Одному Богу известно, как дорога ему девочка. Ночами Мэтью мечтал о том, чтобы девочка переехала к нему, но утром, вспоминая, что одним лишь своим видом пугает ее, понимал, что мечты его несбыточны.

Готорн задумался и не заметил, как Финни взяла со стола статью.