Во власти (не)любви (СИ)

— В своем ли ты, щенок, уме? — расхохотался верховный комиссар. — Да кто ты такой, чтобы грозить мне? Мне, который тебя создал… Все это создал! Только поганый шакал кусает руку, которая его кормила! И ради кого, скажи, ради кого, сынок? Ради какой-то вампирской шлюхи! Я понимаю тебя, Вацлав, понимаю, ты молод и горяч, я сам таким был когда-то… Я понимаю — она красива, сладка, твоя кровь кипит, но… Эта кровососка никогда тебя не полюбит, никогда не сможет оценить всю силу и глубину твоего характера и ответить на твое чувство, мальчик мой. Мало настрадался из-за нее? Она тебе добавит! Такие женщины приносят одно только горе, одну только боль, вдребезги разбивают мужские сердца, судьбы, жизни… Послушай своего старого, мудрого дядю — оставь кровососку мне и я смогу потушить ее дьявольский роковой огонь. Ты излечишься, сынок, твоя любовь растает, как дым, когда увидишь, в какое жалкое ничтожество она превратится! Не останется больше этого гордого блеска в глазах, этой царственной осанки, этого насмешливого изгиба алых губ… Ведь это она над тобой смеется, Вацлав. Над твоим всепоглощающим чувством, твоей зависимостью. Отдай эту суку мне, мой мальчик и иди с богом… С чистой душой…

— Твоя забота обо мне, дядя, как всегда, не знает границ, — криво усмехнулся Вацлав. — И все же я оставляю за собой право решить, что мне делать с этой любовью. Если бы ты коснулся ее хоть пальцем, то уже лежал на своем троне с перерезанной глоткой…

— Дядю, родного дядю готов убить ради какой-то швали? — схватился за сердце Пий.

— Без единого колебания, представь себе, — перебил Вацлав и негромко добавил, глядя на Джин. — Да, я люблю ее. Полюбил, как только увидел, с первого взгляда и до последнего вздоха она пребудет во мне. Пусть даже небеса рассудили так, что она никогда меня не полюбит… Ты говоришь, что понимаешь меня, но ты не знаешь, что это такое — любить женщину по-настоящему, любить, а не унижать, развращать, насиловать, пытать, убивать… Догма — самое отвратительное, что есть на этом свете, один из филиалов ада на земле и, буду честным, дядя, она до чертиков мне надоела… Как надоело трахать двух подсунутых тобой под меня нелюбимых женщин, считающих, что так и должно быть.

— Все… — Пия подвел голос. — Все, чего я хотел — создать рай для достойных. И мне бесконечно больно осознавать, что мой собственный горячо любимый племянник оказался недостоин рая и предал своего учителя и покровителя. Но ты прекрасно знаешь, что Догма делает с такими, как ты, — как будто через силу проговорил верховный комиссар и скомандовал солдатам уже совсем другим, твердым и холодным голосом. — Я приказываю вам расстрелять полномочного комиссара и его шлюху! Приказ привести в исполнение немедленно!

Но, совсем как полдня назад на площадке перед Сортировочным центром девушки в разноцветных пелеринках безмолвно стояли под редкими снежинками, сейчас в этой ротонде, в самом сердце Капитолия никто из суровых мужчин с автоматами не сдвинулся с места, чтобы выполнить приказ верховного комиссара.

— И, возможно, для тебя это станет открытием, дядя, но надоело это не только мне, — проговорил Вацлав.

— Что? — Пий оборачивался в разные стороны, как будто не знал, с какой стороны ждать нападения. — Заговор? Мятеж? Жалкая кучка идиотов! Вы не мужчины, раз пожалели их! Вы — бабы, вы нечем не отличаетесь от этих глупых мокрощелок, несмотря на то, что господь дал вам члены! Вы не посмеете тронуть своего верховного комиссара, даже на это у вас яиц не хватит!

— В этом ты прав, — Вацлав Кнедл скпонил голову. — У меня действительно не поднимется рука убить тебя. Это сделает Лилейная Угроза. В прошлый раз тебе удалось избежать пули, но в этот раз их снайпер не промахнется. Он сейчас на крыше, дядя. И он вот-вот нажмет на курок.

— Ты сдал меня, щенок… — потрясенно вымолвил Пий, поднимая голову к конусообразному потолку ротонды, и то же самое сделали рабыни в намордниках и ошейниках, на протяжении всего разговора испуганно жмущиеся к его ногам. — Как тебя будет после этого носить земля? Сдал террористам родного дядю…

— Террористами здесь были мы, — сказал Вацлав.

И вдруг одно из стекол великолепного потолка ротонды разлетелось вдребезги, а в следующий миг верховный комиссар республики Догма рухнул на мраморный пол с аккуратной дырочкой в виске. В ту же секунду в недрах здания раздался какой-то странный глухой хлопок, и стекла потолка полетели вниз, прямо на людей.

Пристегнутые к запястьям Пия рабыни заверещали, завизжали, рванувшись в разные стороны, но убежать они не могли, так как каждый ошейник был пристегнут персональным ключом. Шлейки перепутались, отчего в пронзительных звуках разбивающихся о мраморные плиты стекол привязанные к трупу старика девушки закричали еще отчаяннее и еще страшнее.

Бросив на Джину один-единственный взгляд, Вацлав бросился к ним.

Рыжий гигант, которого она укусила, с бешеными глазами схватил Джин за волосы, но тут же упал, застреленный вторым, темноволосым и синеглазым.