Во власти (не)любви

— Горанов делает уклон именно в русскую, мне нравится литература вообще, — сухо отозвался Вацлав. — Он сказал, что, скорее всего, ты не будешь участвовать в подготовке вопроса по «Митиной любви». Так он был прав? Или нет?

Святые небеса, он так серьезно смотрел на нее своими призрачными серыми глазами в ожидании ответа! Так по-дурацки зачесанные набок темно-русые волосы… Почему никто ему не скажет, что эту классическую наглухо застегнутую рубашку нужно спрятать куда подальше, а лучше сжечь!

— Разумеется, Горанов был не прав! — наигранно возмутилась Джин. — Если честно, с учебой у меня всегда было не ахти, но сейчас я хочу исправиться и следующий семинар — отличная возможность доказать всем и себе в том числе, что я чего-то стою. Я как раз искала тебя, хотела поговорить об этом! На самом деле, здорово, что мы будем делать это задание вместе. Надеюсь, ты поможешь мне, Вацлав?

— Конечно, Джина, — проговорил он, сделав крошечную паузу перед ее именем и глаз уже не отводя. — Я буду рад тебе помочь.

ГЛАВА 7. Комиссар

Она знала, что это произойдет, но все равно получилось страшно и неотвратимо. Эскулап Круль улыбался так широко и так мерзостно, что не оставалось и тени сомнения — это из-за его заключения по Джин ее отправляют на заводы.

Нужно было идти к трибуне, к пестунье Магде, которая, бросив красноречивый взгляд на автоматчиков, повторила ее имя. К чертям собачьим! Она не даст им насладиться своим отчаяньем!

Джина с непроницаемым лицом двинулась вперед.

И в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное, не только для Джин и остальных девушек, но и для самой пестуньи Магды, потому как на лужайку вышел невысокий мужчина в черном. Выглядел он неприметно, но, несмотря на непрезентабельную внешность, его появление произвело впечатление на всех присутствующих, потому как мужчина этот нес на вытянутых руках желтый фартук.

Без тени смущения поднявшись на трибуну, он что-то негромко проговорил, низко склонившись к Магде, и протянул фартук ей. И судя по тому, как поджала губы пестунья, сказанное мужчиной ей не особо понравилось. Чувствуя, что речь идет о ней, Джина напряженно вглядывалась в лица, пытаясь хотя бы отдаленно понять суть разговора. Похоже, мужчина настаивал, чтобы Джине вручили желтый фартук мессалины, а Магда упрямствовала и насмерть стояла на том, чтобы повязать ей черный передник труженицы химзавода. Разговор длился минут пять, не больше, и исход его был Джин непонятен: вид пестунья имела такой, как будто была вынуждена уступить, но при этом желтый фартук из рук мужчины все-таки не взяла.

— Джина Моранте! — в третий раз позвала Магда.

И когда Джина медленно поднялась на возвышение, умирая от мучительной неизвестности, пестунья вынула откуда-то изнутри трибуны серый фартук, который удавкой лег на шею Джин.

Слава всем святым, серый фартук! Серый!

Чернавка — служанка, которая выполняет в доме мужчины грязную работу, стирает белье, убирается, готовит, чистит его ботинки! Раньше блестящая Джина Моранте умерла бы от такого унижения, но сейчас она сама не своя от облегчения. Конечно, участь чернавки незавидна, но зато Джин не отправится на химзаводы и не станет шлюхой, которая должна удовлетворять господина мужчину по первому требованию!

Джин была настолько во власти произошедшего, что практически не слушала Магду, выступившую с торжественной завершающей речью. Пестунья поздравила дочерей Догмы с получением фартуков и объявила: несмотря на то, что после сортировки девушки отправятся в дома своих собственников, им еще многому предстоит научиться, чтобы выполнять свои функции с умением и отдачей. На двух несчастных женщин, которым повязали черные передники, и которым теперь предстояло отправиться за заводы, было жутко смотреть. Джин должна была отправиться с ними, но каким-то чудом избежала этой участи. Их лица казались такими обреченными!

— Везучая, сучка! — тихо бросила одна из чернопередниц, неопрятная женщина с седыми патлами волос, проходя мимо Джины.

Она понимала всю дикую, бессильную зависть этой женщины, которая наверняка думала лишь о том, почему именно Джину, а не ее избавили от химзаводов, и эти слова укололи больнее, чем цветисто-злобные эпитеты, которыми награждали ее завистливые соперницы из высшего света, в котором Джин блистала.

В ряду остальных чернавок Джин двинулась с лужайки прочь — их должны были как- то распределить и развезти по домам хозяев, но невысокий мужчина в черном (разумеется, был он уже без желтого фартука в руках), остановив ее, коротко сказал:

— Следуйте за мной.

Бросив взгляд на пестунью, и поймав ее сделанный с каменным выражением лица кивок, Джина пошла за ним.

И хотя она искренне понадеялась, что долго еще не увидит ведьму, та появилась в дверях центра со старомодным саквояжем, который мужчина сразу же убрал в багажник. После этого он сел за руль, а Магда, открыв дверцу и чуть ли не наполовину всунувшись в салон, напирая на Джин, сказала: