Во власти шторма (СИ)

— Я спать хочу, — впервые отказываю ему. Сердце подрагивает, не знаю, как он отреагирует.

Он отстраняется и поворачивается в другую сторону.

— Спокойной ночи, — говорит сухо.

— Спокойной ночи.

Утром готовлю овсянку с фруктами, тосты с паштетом и рукколой, варю кофе. Влад, одетый на работу, заходит на кухню.

— Доброе утро, — принимается за еду, я не завожу никаких разговоров, пью кофе и выхожу собираться в университет.

— Собравшись, выхожу в прихожую, Влад ловит меня почти на пороге, пытается поцеловать. Уворачиваюсь, снимаю с талии его руки.

— Я спешу, мне нужно быть пораньше сегодня.

— Таак! — всё-таки, задерживает меня рукой, перекрывая выход — Я так понял, со вчерашнего дня мне доступ к телу запрещён?

— Пусти, пожалуйста, мне правда нужно идти, — обида гложет меня, и я ничего не могу с этим поделать.

— Придётся задержаться. Поедешь со мной.

— Куда?

— На работу.

— Мне нужно на занятия!

— Сначала закроем семейный вопрос, а потом поедешь на занятия.

Его непоколебимый тон бесит, но я выхожу с ним и сажусь в машину. Не хватало, чтобы он силой меня затащил в машину на глазах у соседей.

Приехав в яхт-клуб, мы заходим в его кабинет. Он включает ноутбук, открывает шкаф, достает со встроенной внутри камеры флешку и вставляет её. Я поражаюсь, как я раньше не замечала глазок камеры, интересно, когда он её установил?

— Иди сюда, — приглашает Влад за стол.

Выбирает позавчерашний день, время 22.30. Немного прокручивает, потом останавливает, когда на перемотке появляется движение.

— Смотри.

Он входит в кабинет с невысоким лысым мужчиной лет сорока пяти, предлагает ему выпить, наливает коньяк, достаёт со стола папку с документами и передаёт ему в руки. Тот пересматривает бумаги, Влад прокручивает дальше, на ускоренном режиме видно как они что-то обсуждают, потом пожимают друг другу руки и выходят. Останавливает, я вижу время 11.05. Всё сходится, по пустому ночному городу ему ехать домой минут двадцать пять.

— Когда мы обсудили нужные вопросы в ресторане, он оставил своих девиц там, и мы поехали сюда смотреть документы. Потом я поехал домой. Ко мне есть ещё претензии?

— Прости, я нарисовала себе массу совершенно других картинок.

— Давай на будущее договоримся, что ты будешь верить мне, а не Кузнецовой и не своим картинкам. Просто доверять. Мне будет сложно работать в нормальном режиме, если я буду каждый раз оглядываться на то, что ты подумаешь и как себе это нарисуешь.

— Влад, тебя всю жизнь окружали женщины, ты думаешь это легко?

— Аль, я жил в семье, где измена была обычным делом со стороны отца. Я постоянно варился в скандалах, претензиях, выяснениях отношений и ненавидел такую жизнь. Мне приносило это невероятные страдания, сначала детские, когда я стал понимать что к чему, а потом и подростком старался больше проводить время вне дома, лишь бы не возвращаться в этот ад. Я потому и жениться не спешил, понимал, что не любя женщину, в любом случае, начну ей изменять. Судьба дала мне шанс жениться по любви, и я не стану пренебрегать этим. Я не допущу, чтобы в моей семье была такая обстановка, чтобы мои дети чувствовали то, что пережил я. Поэтому, прекрати меня подозревать во всех грехах. Все женщины и случайные связи в прошлом. Давай закроем эту тему здесь и сейчас.

Он говорит спокойно, но дрожащая хрипотца в его голосе выдаёт бурю всплывших на поверхность эмоций. По-видимому, он глушил их многие годы, но они так и не ушли окончательно. Представляю, что чувствовал ребёнок, втянутый в таком возрасте во взрослые проблемы. Мне становится больно и стыдно, за то, что до конца не поняла его планы и ожидания от семейной жизни. Знаю, что он не хотел бы видеть в моих глазах жалость, поэтому просто встаю с кресла, обхожу стол, крепко обнимаю.

— Хорошо, закрыли, — целую в подбородок.

— И ещё: доверять — это не значит сделать вид, что всё хорошо, а самой копаться в сомнениях. Это значит, сразу отметать сомнения и быть уверенной в своём партнёре. По-другому это не работает. У меня не везде есть камеры.

— Я поняла…Давно ты её установил?

— Года полтора назад, когда из кабинета пропали важные документы. Иногда выручает. Но о ней никто не знает.

— Я поняла, — говорю с пониманием, что у нас появился ещё один секрет.

Влад поднимает меня, сажает на стол, впивается губами, раздвигает мои ноги и прижимается вплотную. Одной рукой придерживает меня, другой скользит под шерстяное в обтяжку платье по капроновым колготкам вверх. Платье поднимается вместе с его рукой и оказывается у меня на талии. Влад сжимает мою попу, я выгибаюсь, обхватываю его ногами, он почти разложил меня на столе. С учащенным дыханием, отрывается от моих губ, спускается по шее вниз, затем поднимается, оставляя на коже влажную дорожку, к мочке уха, засасывает. Я стону, цепляюсь за него руками, крупные мурашки бегают по всему телу, я забываю, где нахожусь. Сквозь дурман его запаха и своих ощущений, слышу звук хлопнувшей двери.

— Вашу мать! У вас что, день открытых дверей? — Костя стоит на пороге и с возмущённо-виноватым выражением лица взирает на открывшуюся картину.