Во власти тирана

Мне было стыдно и неловко за все, что произошло в ту ночь на пляже. Настолько неловко, что накануне я написала Денису сообщение с просьбой больше не приходить. Не могла я после всего, что случилось, спокойно продолжать считать себя его невестой! В такой ситуации хочется забиться куда-нибудь подальше и не высовываться. Кажется, стоит выйти из палаты, как все начнут тыкать пальцами и шептаться, что вот она, содержанка, которая получила по заслугам от своего бывшего покровителя. Весь отель, наверное, ликует, что мы с Денисом не поженились.

Мне оставалось только лежать в постели, плакать и стараться не думать.

Ближе к вечеру я задремала.

Дверь тихо скрипнула, и в проходе показался огромный букет персиковых роз. Я вздрогнула спросонья и тут же испугалась. Нет, нет, только не Денис! Мне даже думать о нем неловко, не то, что видеть. Особенно, после того, как я отправила ему жуткое сообщение, что нам лучше расстаться.

За букетом в палате материализовалось мощное плечо, а следом и сам Казанцев.

– Оленька, привет!

Улыбается. Как ни в чем не бывало. Смотрю на него, и как по сердцу ножом.

— Как ты, родная?

Кладет букет на прикроватную тумбу, садится на край постели и касается пальцами моей щеки. В глазах цвета крепкого виски плещется столько эмоций, что мне их не осилить.

— Уже лучше… только глубоко вдохнуть не могу. Больно.

Из глаз против воли катятся слезы.

— Оленька… не надо… не плачь…

Торопливо вытирает мои слезы шероховатыми подушечками пальцев.

— Ты ведь… прочитал мое сообщение, да? – всхлипываю я.

— Какое сообщение?

Улыбается. В глазах сверкает лукавый огонек.

— Брось, Оль. Никаких сообщений от тебя я не получал. В Москве сотовая связь плохая.

Глава 50. Оля. Реальность

— Брось, Оль. Никаких сообщений от тебя я не получал. В Москве сотовая связь плохая.

— Но…как же… оно помечено, как прочитанное.

— Ничего не знаю. Не было никаких сообщений. Есть я, и есть ты. Как только поправишься, мы поженимся. А пока ты здесь, я буду приходить каждый день. И еще займусь поиском подходящего дома. Ты хочешь дом, Оля? Тот, в котором будут расти наши дети?.. Ну, почему ты плачешь? Или не рада меня видеть?

— Я боялась, что ты от меня отвернешься после всего…

— Знаешь, я однажды уже совершил ошибку. Я перестал отвечать на твои письма. А теперь, когда мы снова вместе, я ни за что не упущу свой шанс… Просто, я больше никогда не отпущу тебя одну. В тот вечер, перед нашей свадьбой, я зря разрешил тебе идти в бар…Оль, ну не плачь. Я люблю тебя. Люблю, слышишь?.. Заканчивай. Я тебе мороженое принес. Манго, целую коробку.

— Я есть не очень могу. Да и рука только левая работает.

— А я тебя кормить буду. Оно же в контейнере.

Достает мороженое «Баскин Роббинс» «Манго сорбет» и пластиковую ложку.

— Ну-ка, ротик свой открывай, — просит, зачерпывая немного моего любимого мороженого ложкой.

Не спуская с него глаз, послушно открываю рот и глотаю мороженое.

— Видишь, все получается, — довольный проделанной работой, подмигивает мне Казанцев. Снова зачерпывает сладкий сорбет и касается ложкой моих губ.

Глотаю мороженое, а по щекам ручьем катятся слезы. И остановить я их никак не могу.

— Слушай, Оль, а у тебя кнопка есть? — обескуражено посматривает на меня Денис.

— Какая… кнопка? — отчаянно оттираю слезы левой рукой.

— Ну, та, которая потоки слез выключает? — пытается шутить он.

— Нет такой кнопки… — всхлипывая, шепчу в ответ.

— Ты… что же, разлюбила меня, Оля?

— Нет… конечно, нет… просто… мне кажется, я виновата в том, что случилось…Кажется, что если я выйду из больницы, все будут показывать на меня пальцем, злорадствовать…

— Знаешь, у Билана песня такая есть… — потирает гладко выбритый подбородок Казанцев. — Что-то про лес и реку… и дом. Я по дороге сюда ее в машине слушал. Там про нас с тобой поется. А насчет смеяться, Оль, – я думаю, ты преувеличиваешь. Все тебе сочувствуют.

Мне неловко от того, что я плачу. Но встреча с Денисом - это как столкновение с отчаянием. Напоминание о том, что я так и не надела чудесное свадебное платье, которое он купил. Не пошла с ним под руку к алтарю. Счастье, которое я потеряла десять лет назад, и, казалось, обрела снова, внезапно стало призрачным и хрупким. Как и все, что я пыталась построить после побега.

— Как только доктор разрешит, я заберу тебя, Оль, — тихо шепчет Казанцев и целует меня в губы. — Буду делать тебе кофе в постель по утрам и страстно любить по вечерам. А может, мне даже удастся купить дом до твоей выписки. И тогда я приведу тебя в наш дом. Ты же хочешь дом, Оленька?

— Хочу… — улыбаюсь сквозь слезы. — Только я ходить тоже не очень могу…

— А я тебя понесу, — гладит меня по мокрой щеке ладонью он. Сжимаю левой рукой его пальцы, и снова плачу.

— Не надо плакать, Оленька. Мы обязательно поймаем этого подонка. Обещаю.

— Он сбежал, да? — с ужасом смотрю на Казанцева.

— Уже вторые сутки, как сквозь землю провалился.

— Какой кошмар…

— Я постараюсь все исправить, Оля. Мы найдем его, даю тебе слово. А сунется в наш город, я даже раздумывать не стану, - утоплю, — убеждает меня Казанцев.