Во власти тьмы

— Ну, когда он стоит на коленях и вкушает меня, он, кажется, не возражает против чего-то мягкого, на что можно опереться головой. По крайней мере, я так это вижу. Что насчет тебя? У него были проблемы с твоими бедрами, которые угрожали проткнуть его?

Она напрягается, и я взмахиваю рукой.

— Ты первая это начала. Я была рада продолжить обмен гневными колкостями, но ты перешла на личности.

Это уже стало личным, когда Кая привязали к кровати, но боже, я ненавижу эту женщину, и играясь с ней, я чувствую себя чуточку лучше.

Она осторожно поднимается с помощью кровати, чтобы не нагружать раненую ногу. Я замечаю, что она старается не прикасаться к Каю, когда берется за кровать.

— Может, у нас больше общего, чем я думала. Возможно, мы сможем это обсудить.

— Ты можешь обсудить это. Я могу стоять здесь и издеваться над тобой, пока ты не поймешь, что тебе нечего мне дать.

— Возможен ли обмен? Я дам тебе место здесь среди нас, дом, деньги. Тебе нужно лишь оставить его здесь. Отдай его мне, и у тебя будет все, что захочешь.

Меня передергивает от мысли оставить Кая в этом месте, ни за что, и у меня болит сердце от того, что она могла заключить подобную сделку раньше, и поэтому пытается сделать это сейчас.

— Вау, ты не умеешь читать людей, да? Я не хочу быть частью вашего общества. Я сомневаюсь, что большинство упомянутого общества хочет быть его частью, особенно, если ты возглавляешь его. Неудивительно, что здесь все так расхерачено.

Она фыркает, поднимая подбородок.

— Я не согласна с этим утверждением; все в полном порядке.

Я сужаю глаза и киваю в сторону Кая.

— Если все в полном порядке, тебе было бы незачем похищать партнеров для секса и накачивать их, да? Ты мне омерзительна. Все подобные тебе отвратительны.

На этот раз она дарит мне холодную и жестокую улыбку.

— Он ― один из нас, девочка, рожденный и воспитанный в нашей морали.

— Ну, с этим он ничего не может поделать, и одним из первых он пытается исправить то, к чему приложил руку. Ты просто наслаждаешься хаосом.

— Хаос оплачивает счета.

Я взмахиваю между нами пистолетом.

— Мы не похожи. Я могу быть рождена в этом конченом мире, но я ничем не похожа на тебя. И горжусь этим.

— А он? Что ты будешь делать, когда он захочет вернуться в Чикаго, присоединиться к сестре и стать частью этой маленькой организации с таким же количеством морально неполноценных людей?

— Меня не ебет его чокнутая сестра.

Председательская сука пожимает плечами, чуть более спокойная сейчас.

— Как и меня. Я слышала, что сезон открыт.

Я могу не понимать, о чем она говорит, но я узнаю угрожающий тон, когда слышу его.

— Думаешь, там у нее нет собственной защиты? Уверена, что она может о себе позаботиться.

— Но она ничего не сделала, чтобы защитить вас, верно? Особенно, когда вы больше всего в этом нуждались. Может, она думает, что ее брат унаследует династию Барон, когда тебя не станет. Хитрый ход, чтобы прибрать к своим жадным рукам деньги твоей семьи.

Я смеюсь.

— У меня нет денег. Если они и были у моей семьи, то я не знаю, где они сейчас.

— Тогда давай я дам тебе денег. Устрою тебя здесь.

— В обмен на Кая, верно? Вот в чем дело. Ты вообще позволила бы мне уйти отсюда после того, как я выстрелила в тебя?

За этим следует еще одна холодная, жестокая улыбка.

— Попытайся, и узнаешь.

Я повторяю ее ухмылку и качаю головой.

— Нет, мне это без надобности. Тебе следует знать, что я никогда не собиралась позволить тебе уйти отсюда живой. Ни на одну секунду, ни за какие деньги в мире.

— Все чего-то хотят.

Я подхожу к кровати и провожу рукой по неподвижной руке Кая.

— Да, все чего-то хотят. И прямо сейчас я хочу, чтобы насильница моего мужа умерла свирепой болезненной смертью.

Она смотрит на меня расширенными глазами за секунду до того, как я нажимаю на курок. Я обхожу кровать и встаю на колени рядом с ней. Кровь льется из раны в ее груди, но она все еще жива. Жива достаточно, чтобы услышать меня.

— Этот мужчина ― мой муж. Он принадлежит мне. Ты больше никогда его не тронешь.

Мне не следует получать удовольствие, видя, как чья-то жизнь покидает их глаза. Черт, исходя из моего опыта, мне следовало бы бежать в другую сторону. И все же, когда председательница умирает, а ее кровь окрашивает мои босые ноги, меня странным образом охватывает спокойствие.

33

КАЙ

Охранник падает на пол, женщина вслед за ним, и мне становится жаль Роуз, что ей пришлось сделать это, чтобы спасти меня. В последний раз, когда она держала в руке пистолет, она не сумела нажать на курок, но в этот раз она не медлила.

Она обходит кровать все еще в той же одежде, что и раньше, и что-то расслабляется в моей груди, поскольку я боялся, что кто-то мог причинить ей боль, подвергнуть ее тому же, что пережил я.

Она так красива, забрызганная кровью председательницы. Так сильна, и у меня щемит сердце от одного взгляда на нее.

— Подойди, подойди сюда, чтобы я мог коснуться тебя.

Она разражается смехом.