Во времена Нефертити

Оба открытия были сделаны в Долине царей фиванского некрополя. Первое, происшедшее в январе 1907 года, доныне остается источником споров и интереснейших выводов. Тогда в Долине велись раскопки на средства любителя египетских древностей богатого американца Теодора Дэвиса, под руководством археолога Эдварда Айртона. Небольшая экспедиция Дэвиса работала не первый год и уже имела значительные результаты: в 1902 году была найдена гробница фараона Тутмоса IV, в 1903 году — царицы Хатшепсут, в 1906 году — очень важное в историческом отношении погребение Юи и Туи, родителей царицы Тии.

В 1907 году Дэвис продолжал обследовать Долину царей в районе усыпальницы Рамсеса IX, и здесь неожиданно были открыты каменные ступеньки, очевидно, спускавшиеся к какой-то гробнице. И действительно, они привели к замурованному входу, на котором сохранились оттиски печатей чиновников фиванского некрополя — верный признак того, что здесь была гробница или тайник, куда никто не входил в течение истекших тридцати двух с лишком веков. Как всегда в таких необычайных случаях, были вызваны из Каира представители Службы древностей. В Фивы немедленно прибыл известный египтолог Гастон Масперо со своими помощниками.

Замурованный вход был вскрыт, и за ним оказался коридор, ведший в глубь скалы и заполненный строительным мусором. На этом мусоре лежал большой странный предмет — нечто вроде деревянной двери, покрытой листовым золотом. Проникнуть дальше было трудно — дверь занимала почти всю ширину прохода, а сдвигать ее, не обследовав, тоже было нельзя: она могла рассыпаться. Выход был найден: принесли узкую доску и положили ее рядом с дверью. Масперо, окинув взглядом присутствующих, предложил самому худощавому из них, американскому художнику Джозефу Смиту, проползти по доске и, осмотрев дверь, сделать ее зарисовку.

В своих записках Смит рассказывает, с каким трудом он выполнил это поручение: он лежал на узкой доске так, что затылок касался потолка, а лицо было почти прижато к двери, причем дышать было трудно из-за потянувшегося изнутри гробницы душного потока застоявшегося воздуха. Тем не менее Смиту удалось зарисовать при свете факелов вытисненный на золоте рельеф — царицу, поклоняющуюся Атону, и даже скопировать картуш с именем царицы. Когда художник сполз с доски и показал свой рисунок Масперо, тот прочел иероглифы — это оказалось имя царицы Тии!

Масперо попросил Смита опять забраться на доску и попытаться проникнуть до конца коридора. Смиту удалось сделать и это. За коридором оказался вход, на этот раз незамурованный, в квадратную комнату. На ее стенах не было ни росписей, ни рельефов. К стене, противоположной входу, были прислонены какие-то большие деревянные предметы, покрытые листовым золотом, как и лежавшая в проходе дверь. Очевидно, это были части балдахина, обычно воздвигавшегося над саркофагом. На одной из них можно было различить фигуру царицы, стоявшей позади уничтоженной, точно вырубленной топором, другой фигуры. Потолок комнаты был в трещинах, и большие куски камня, обвалившиеся в течение веков, лежали на полу вперемешку с обломками деревянного ложа, на котором когда-то стоял саркофаг. Теперь же он находился на полу и был частично открыт с одного бока, так что была видна мумия. Над ним, в небольшой нише, стояли четыре алебастровые канопы.

Дальнейшее детальное обследование гробницы показало следующее: саркофаг был обычного для конца XVIII династии типа, воспроизводившего очертания обернутого в пелены тела. Он был сделан из дерева, покрыт листовым золотом и инкрустирован мелкими кусочками красного, зеленого и синего стекла. Голову украшал короткий, «нубийский», парик, носившийся во времена Эхнатона и его преемников и мужчинами и женщинами. На локонах, выточенных из эбенового дерева, была золотая фольга, надо лбом укреплен бронзовый позолоченный урей с именами Атона поздней формы. Лицо саркофага было покрыто, как маской, листовым золотом, глаза инкрустированы. Руки, скрещенные на груди, некогда держали атрибуты царской власти — жезл и плеть, от которых сохранилась только часть плети. К сожалению, саркофаг был в очень плохом состоянии: доски разошлись, дерево сгнило от воды, проникавшей через трещину в потолке, инкрустации выпали. Имелись повреждения и иного происхождения — золото лица было сорвано так, что уцелел только лоб с одной бровью и глазом. Листы золота, некогда укрепленные на внутренней стороне крышки саркофага, упали на мумию.

Погребенный человек был небольшого роста. Левая рука его лежала на груди, правая была вытянута вдоль тела. На обеих руках было по три золотых браслета со вставками из цветного стекла; на шее — большое ожерелье с золотыми подвесками, инкрустированными самоцветами, с застежками в виде золотых цветов лотоса с лазуритовыми лепестками.

Мумия при первом прикосновении рассыпалась, и от нее остались только кости.