Во времена перемен

Естественно, что к этому моменту прибыла новая памятка для оппонентов. Ее раньше никто не видел. Все три отзыва оказались написанными не по форме. Их пришлось переделывать мне, пересылать разными путями за подписями. Розанов поручил сотрудникам отзыв заверить, что и было сделано, с московской обязательностью, печатью для справок и рецептов Боткинской больницы. Журавлев поставил гербовую печать Института Переливания крови, но забыл подписаться. Сумин послал правильный документ. Снова пересылки и доделки. После всех мытарств мне вернули из ВАК документы в розовой папке с завязками (это было обязательным требованием к оформлению) вместе с тяжеленным ящиком фотокопий всех публикаций, п.ч. направление подписал Вагнер как председатель Совета, а он не имел права это делать как консультант диссертации.

Но это все были семечки. Через год я получила утверждение. Тогда были большие зверства (по Салтыкову-Щедрину, «большие и малые злодейства совершались своим чередом»). В нашем институте ВАК были отклонены 8 докторских диссертаций. Слава богу, обошлось в конечном итоге.

А химия камней, между тем, продолжала будоражить мое воображение. После нескольких бесплодных попыток найти желающего заняться этой работой мне, наконец, повезло. В аспирантуру поступила Л.П.Котельникова. Е.А. отослал ее ко мне для определения темы по общей хирургии. Она и сумела решить задачу. Удалось связаться с одним из НИИ, где был инфракрасный спектрограф. На этом приборе можно было исследовать биохимический состав камней. И все стало на свои места. Комплексный подход к проблеме в сопоставлении клиники, биохимии, морфологии, результатов операции с химическим составом камней позволил внести новые данные в патогенез начала и течения желчнокаменной болезни. Кандидатская и докторская диссертации Л.П. посвящены этой проблеме.

В этот период работа шла по нескольким направлениям: изучали ферменты, кровоснабжение и его роль в развитии патологии печени, клинические аспекты и результаты оперативного лечения, отдаленные результаты. Всего было защищено 9 кандидатских и 4 докторских диссертаций. Через много лет, в 2008г мы напишем монографию, где обобщены результаты этих исследований.

На наших глазах (и руках) проходила эволюция оперативного лечения ЖКБ. В начале нашего хирургического пути преобладали вмешательства на желчном пузыре, в основном, по поводу острого холецистита. Камни в протоках были большой редкостью. О стенозе фатерова соска как-то не упоминали. При грубых нарушениях оттока желчи накладывали холедоходуоденоанастомоз. В 1973 году в Ессентуках собралась Всесоюзная конференция по хирургии желчных путей. Было много интересных докладов, шло активное обсуждение. В результате в ведущем журнале «Хирургия» была напечатана резолюция, в которой папиллотомия была признана порочной операцией, влекущей за собой множество тяжелых, порой смертельных осложнений. Ее рекомендовано было оставить.

Методом выбора был обозначен холедоходуоденоанастомоз. Это было руководством для практических хирургов. Через 4 года (1977 г.) в Москве на базе ВНЦХ снова собрались хирурги в том же составе. В докладах тех же ведущих специалистов, которые подписались под резолюцией, была представлена папиллотомия как лучший метод восстановления оттока желчи. Почти у всех докладчиков материал был представлен в количестве 200 – 300 операций. Что-то не верится, что авторы их сделали за последние полгода. Скорее всего, запретив фактически метод, они немедленно начали накапливать материал для следующего форума. А вот анастомозы с двенадцатиперстной кишкой постепенно отошли в прошлое. Основными вмешательствами стали соустья с тощей кишкой. Прочное место заняли мини-инвазивные операции. Простояв более 40 лет у операционного стола, я сразу не могла взять в толк, как можно удалить пузырь эндоскопическим способом, пока не увидела это своими глазами.

После защиты работа шла своим чередом. Прибавилось членство в самых разных советах. Кажется, я побывала во всех, исключая Совет института. После небольшого перерыва на меня снова свалилась наука по кафедре. Специализированный совет по защитам докторских диссертаций быстро приобрел вполне заслуженный авторитет, и валом повалили диссертанты, причем со всех концов Советского союза. Когда я видела очередной силуэт дяденьки с портфелем на фоне нашего торцевого окна, у меня щелкало в голове: «ну, опять». Часто он мне доставался на рецензию или на оппоненцию. В обоих случаях приходилось править работу, иначе я не могла подписывать отзыв и рекомендовать работу к защите – тут уже точно пошла в Семена Юлиановича, который всю жизнь делал то же самое. Руководители особо помощью своим ученикам не заморочивались, как, впрочем, нередко и в настоящее время. Приходилось «вносить коррективы». На защиту, во всяком случае, сырые работы мы не выпускали.