Во время бурана

Он удивился, что его губы произнесли такие нелепые слова. Негнущимися пальцами он притронулся к лицу Семена и спросил:

— Ты что молчишь? Жив?

— Не очень.

— Вот что, Семен… Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Я подползу под нижний ковш и буду держать конвейер. А ты лезь.

Семен ослаб и лез очень медленно. С каждым его шагом край ковша все сильнее впивался в руки Илько. Но Илько не разжимал рук, помогая им плечами, всем телом. Наконец он почувствовал, что Семен уже наверху: ковш перестал впиваться в руки.

Семен влез в будку канавокопателя и, путаясь в рычагах, стал искать тормоз. Но тормоз оказался электрическим, а тока не было. Семен вернулся к канаве и крикнул:

— Управление не работает. Нет тока.

— Ладно, — донеслось снизу. — Постарайся добраться до жилья. Скажи им…

Новый порыв ветра сбил Семена с ног. Громадный сугроб, который намело над краем канавы, с шумом обрушился вниз. Семен долго окликал Илько, но снизу не доносилось больше ни звука.

•

Стася сидела в кабинете дежурного по строительству. В кабинет то и дело входили озабоченные, занесенные снегом люди. Они вытирали мокрые лица, закуривали, обменивались короткими фразами, наполовину состоявшими из цифр.

Стася понимала этот лаконичный язык. Она знала, что «3-й участок» — это стройка домен, участок, где работает Илько; она знала, что «105 процентов» — это плоды тяжелой фронтовой работы, кубометры земли и бетона; она знала, что «12 баллов» — это ветер, сбивающий с ног людей, разрушающий плоды их упорного труда.

На столе у дежурного стоял большой поднос, сплошь уставленный стаканами крепкого чая. Строители подходили, отпивали по нескольку глотков и потом держали стакан в обеих руках, грели пальцы. Те, что давно работали на стройке, держались спокойней и проще других. Дожидаясь дежурного, они расстегивали полушубки, садились на диван, стоявший под трехметровой фотокартой строительной площадки. В их лексиконе чаще попадались обыкновенные, теплые слова: «Ваня», «письмо». Дождавшись очереди, они говорили с дежурным, застегивали полушубки и уходили. Приходили другие.

Почти непрерывно звонили телефоны. Их было несколько, и они тоже дожидались очереди: то одна, то другая трубка лежала снятой. Когда звонил маленький, похожий на черную жабу телефон, трубку брала Стася: это был аппарат коммутатора 3-го участка.

— Не пришли еще ваши? — крикнул дежурный вдогонку одному из уходивших строителей. Стася насторожилась.

— Нет, не пришли, — ответил тот. — Мы верховых послали навстречу. Как придут, сообщу.

Он вышел.

— Это не о наших? — спросила Стася.

— Нет, — ответил дежурный, — это с плотины. У них целая бригада затерялась.

Он вышел из-за стола и подошел к фотокарте. Указывая карандашом на дорогу между домнами и жильем, сказал:

— Не понимаю, где они могли застрять. И Кравченко, и Тараш знают эту дорогу до последнего бугорка.

Действительно, на карте дорога была совсем короткой, почти прямой. Казалось невероятным, чтобы два человека могли затеряться на этом простом открытом пути.

— Мы пойдем искать, — сказала Стася. — Уже два часа, как все доменщики пришли домой.

— Подождите немного. Может, они вернулись на участок. Мне обещали позвонить оттуда.

— Я сама позвоню.

Коммутатор домен не отвечал. Стася позвонила через центральную станцию, но оказалось, что буран оборвал все провода, ведущие на 3-й участок.

— Тогда идите, — сказал дежурный. — Кто с вами?

— Косарский. Он спит в проектном отделе.

— Разбудите и отправляйтесь. Я пошлю с вами еще кого-нибудь.

— Разрешите, я пойду, — сказал, поднимаясь с дивана, Вячеслав Левшин, спецкор «Уральского комсомольца». Это был худощавый, смуглый парень, даже зимой казавшийся загорелым.

Через несколько минут они собрались и вышли. Буран уже утихал. Они быстро спустились с холма, на котором стояло заводоуправление, и, вскочив на проходивший по узкоколейке состав со щебнем, поехали на 3-й участок.

Там они узнали, что Кравченко и Тараш не возвращались. К поискам присоединился начальник участка. Теперь их было четверо.

Они шли на расстоянии десяти шагов друг от друга, зорко всматриваясь в темноту, бросаясь к каждому сугробу, к каждой воронке, вырытой бураном. Миновав Мартенстрой, Косарский сказал:

— Вот здесь мы расстались. Мы дальше по шпалам пошли, а они свернули на тропинку. Сначала Кравченко, потом Тараш.

Поиски продолжались вдоль тропинки, едва заметной под свежим, пушистым снегом. Потом около получаса бродили по лесному складу: Вячеслав высказал предположение, что заблудившиеся могли укрыться здесь от бурана. Начинало сереть, но в узких проходах между высокими штабелями досок было еще совсем темно. Лучи электрических фонариков шарили по самым темным закоулкам, Стася забиралась туда, куда не могли протиснуться остальные. Все было напрасно.