Во время бурана

— Александру Ярославцеву. Девушка вполне надежная.

— Мы уже совсем собрались на дачу, — сказала мама. — Завтра я думала переезжать. В такую жару держать ребенка в городе — это ведь просто преступление!

Управхоз и прораб молчали. То ли они уже исчерпали все свои доводы, то ли не хотели совершать преступления по отношению к ребенку. Что же касается самого ребенка, то он ничего не желал в этот момент так сильно, как того, чтобы преступление было совершено.

Переезд на дачу сулил, конечно, много интересного. Но Миша считал, что можно и повременить с переездом: не пропускать же такое необыкновенное событие, как оштукатуривание дома! Мнения Миши никто, однако, не спрашивал, а сам он не решался заговорить в присутствии посторонних.

И вдруг мама посмотрела на Мишу, их глаза встретились. Наверно, мама почувствовала, что Мише очень хочется остаться. Она спросила:

— Как ты думаешь, Мишутка? Может быть, все-таки задержимся немного?

— Задержимся! — воскликнул Миша, не скрывая радости.

— Хорошо, — сказала мама, обращаясь к прорабу и управхозу. — Я отложу переезд. Дня три мы, пожалуй, можем подождать, если нужно.

Весь этот день Миша провел в нетерпеливом ожидании. Такие слова, как «мостки», «пóдмости», «лебедки», «блоки», — слова, смысл которых он понимал лишь приблизительно, — уже зажгли его воображение. Раньше он и не думал о том, что дом будут когда-нибудь штукатурить со стороны двора.

— Мама, — спросил он вечером, — а зачем это — штукатурить?

— Так полагается. Наверно, для прочности. Чтобы стены дольше держались.

— А разве наш дом непрочный?

— Нет, прочный, конечно. Но все-таки кирпич — это ведь не настоящий камень. Он все-таки разрушается… Выветривается постепенно, что ли… Кроме того, оштукатуренный дом и выглядит гораздо лучше. Вот как у нашего дома фасад.

— А что такое фасад?

— Та стена, которая с улицы. У нее ведь совсем другой вид.

— А как другая стена называется? Та, которая со двора?

— Та… Не знаю, Мишутка, по-моему, никак она особенно не называется. Не приставай, маленький, дай дописать письмо. Займись чем-нибудь…

Да, со двора дом выглядел совсем не так, как с улицы: фасад был оштукатурен уже давно — раньше, чем Миша со своими родителями переехал сюда. Миша воспринимал его как нечто цельное, высеченное из одного огромного светло-серого камня. Мальчику никогда не приходило в голову, что это всего только штукатурка, тонким слоем которой покрыта самая обыкновенная кирпичная стена — такая же, как и та, что выходит во двор.

•

Утро началось оглушительным стуком, раздавшимся над самой головой. Мама и Миша одновременно открыли глаза и посмотрели друг на друга. Снова наверху загрохотало. Они сбросили с себя простыни и сели на своих кроватях. Теперь с чердака уже непрерывно доносились какие-то удары, скрежет железа, громкие голоса. Мама посмотрела на часы. Было ровно восемь. Она сказала:

— Так. Начинается. Хорошо по крайней мере, что предупредили.

Только теперь Миша понял, что все эти звуки означают начало работы. Он бросился к балкону, но в это время раздался звонок у дверей. Миша открыл.

На лестничной площадке стоял бригадир плотников — тот дяденька в железных очках, который вчера сказал: «Будем знакомы». Позади него стояло трое рабочих. Каждый из них поддерживал, прислонив к стене, массивный, сбитый из досок щит.

— С добрым утром! — сказал Будем Знакомы. — Разрешите?

— Пожалуйста! — крикнула мама из комнаты.

— Проходи, — повернулся он к рабочим. — Тащи прямо на балкон.

Миша отметил про себя, что он так и сказал: «Тащи», хотя рабочих было трое, а не один. Миша поздоровался с каждым из них, но первые два не обратили на него внимания. Зато третий не только ответил, а еще и весело подмигнул Мише, как старому приятелю.

Проводив рабочих на балкон, бригадир вернулся в комнату и сказал:

— Пока блоки-то налаживают, я и надумал щиты для настила с собой прихватить. «Чего, думаю, порожняком подниматься?» Так-то оно быстрей будет.

— Конечно, — сказала мама.

— Лифтерша у вас — женщина хорошая, сознательная, — продолжал бригадир. — А на прошлой неделе мы в Кривоколенном переулке работали, — так там нас в лифт со щитами не допускали. Говорят, «груз». А какой в этом щите груз? Никакого в нем нету груза! Что он — тяжеле человека, что ли?

— Может быть, там лифт не такой мощный, как у нас?

— Очень возможно, — охотно согласился бригадир. — Там лифт старенький, слабоватый… Я это все к чему говорю? Я к тому, что управхоз пообещался вам не таскать через квартиру материалы, грязь не разводить. А какая тут может быть грязь? Плотницкий материал — чистый, это не штукатурка.

— Так я ведь не возражаю. Носите сколько угодно!

— Вот и договорились, — произнес Будем Знакомы с таким довольным видом, как будто одержал нелегкую победу. — Носи, ребята! — крикнул он в сторону балкона. — Пока блоки наладят, мы еще три рейса сделаем.