Во все Имперские (СИ)

Зато в зал наконец вбежали двое охранников, но предпринять стражники дискотряски ничего не решились. Они тупо встали у входа и со сдержанным интересом наблюдали, как Царь превращает баронета в сочащийся кровью мешок переломанных костей.

Мне же все это совсем не понравилось. Несмотря на свою профессию в прошлой жизни, я вообще — то никогда не был сторонником бессмысленных убийств или добивания раненых.

— Тело верни, — потребовал я у Царя.

— Я еще не закончил, — отмахнулся Царь — отморозок.

Я понимал, что минуты через три мой товарищ по телу убьет Мартыханова — Заклёпкина. Вот только убийства магократа мне для полного счастья не хватало.

Я попытался перехватить контроль, но Царь, вообще не напрягаясь, загнал меня обратно в глубины мозга барчука.

Слишком силён, сука. Я выпустил чудовище, и назад его теперь хрен загонишь.

— Ладно, хватит, — наконец решил Царь, — Я его лучше из пищали завалю. Ты же знаешь, как стрелять из этой пищали?

Царь решительно двинулся к валявшемуся на полу пистолету.

— Не скажу, — я напрягся, пытаясь не дать Царю покопаться в моём сознании и получить там информацию, как пользоваться современными пистолетами. Сам Царь, как человек средневековый, понятное дело, этого не умел.

— Без тебя разберусь, — заверил меня Царь и наклонился, чтобы подобрать ствол.

Но в этот момент, еще до того, как Царь коснулся оружия, неожиданно произошло что — то магическое и страшное. Тело Царя вдруг свела судорога, через моё сознание пронесся сводящий с ума тёмный поток ужаса.

Раздался оглушительный треск, перекрывший даже музыку, ярко — красная магия на мгновение залила всё огромное помещение.

Царя подняло в воздух и швырнуло на пол в нескольких метрах от пистолета.

Мы с Царём одновременно заорали от боли и страха.

Перед глазами на миг метнулась ярко — красная надпись «ЗАПРЕТ», написанная на каком — то древнем и давно сгинувшем языке, но, тем не менее, я её понял, скорее душой, чем разумом.

На секунду наши орущие от нестерпимой боли сознания, моё и Царя, слились воедино, а потом крик Царя стал затихать. Государь — отморозок ухнул куда — то во тьму, если вообще не пропал навсегда.

Тело теперь снова было моим, хоть и ощущалось, как чужое и деревянное. Но координация и контроль быстро возвращались.

Я с трудом поднялся на ноги и поспешил покинуть танцпол, напомнив уставившимся на меня охранникам:

— Чё стоите? Скорую вызывайте. В ваш район же ездит скорая, я надеюсь?

* * *

Умывшись в туалете клуба и осмотрев себя в зеркале, я убедился, что физически почти не пострадал. Мелкие ранения, если и были, то уже регенерировали. Зато мундир на мне, уже о очередной раз, был разорван в клочья.

Я снял его и сунул его в мусорное ведро, а свои немногочисленные вещи переложил в карманы сорочки и штанов. Штаны, к счастью, порвались только на колене, так что были во вполне сносном состоянии.

Я напился воды из — под крана и, сбежав по лестнице, вышел на улицу, запруженную сбежавшими из клуба объебосами, видимо решившими продолжить веселье на улице.

Никакой полиции, разумеется, не было, судя по всему, копы в этот район не ездили, даже если предположить, что их вообще кто — то вызывал.

Мою сестрицу в компании Дрочилы я обнаружил в темном переулке за клубом, рядом с мусорными баками. Они были не одни, рядом с Дрочилой стоял мужичок в потертом лётном шлеме.

Судя по всему, Рокфор, тот самый холоп, который и позвал меня сюда спасать сестрицу.

Впрочем, на Рокфора из «Чип и Дейла» мужичок был похож только лётным шлемом. Сам он был мелким и щуплым, на вид лет сорока, борода, в отличие от большинства холопов, у него отсутствовала.

Сестра была занята тем, что снюхивала светящиеся крохи флекса с ладошки.

— Дай сюда, — я вырвал у Тани её сумочку и перетряхнул.

Но в сумочке наркотиков не нашлось, из неположенного сестре там была только пачка тонких дамских сигарет.

Я изъял пачку, одну сигарету тут же закурил сам, а потом вернул сумочку владелице.

— Может еще лично меня обыщешь, братик? — предложила Таня, поднимая руки вверх.

Вообще соблазнительное предложение, но я отказался:

— У тебя настолько облегающее платье, что нет смысла. Если ты не затолкала себе наркоту в естественные отверстия тела, конечно.

— А может и затолкала, — прощебетала сестричка, — Ты глянь. Ты же это любишь. Жирослав же правду сказал? Ты реально заставлял крепостную девку изображать меня и давать тебе?

— Ну что за выражения? «Давать», блин, — отмазался я от ответа, — Юные леди так не выражаются. И откуда вообще Жирославу это знать?

— Мартыхановы — Заклёпкины умеют видеть самые тёмные и стыдные моменты прошлого, дурень. Это их клановая способность, — рассвирепела Таня, — Да и не мог этот чепушила такого выдумать! Ты больной извращенец, вот что, братик. Знать тебя не желаю!

Я выкинул недокуренную сигарету и тяжело вздохнул:

— Послушай, Таня. Я должен тебе кое — то сказать. Очень неприятное. Наши родители… В общем, они мертвы…

На несколько мгновений повисло молчание.

— Врёшь, — ахнула Таня.

— Нет, правда. Они убиты. Прости.