Во все Имперские ТОМ 11 Непобедимое Солнце

А родичи Полётова с места так и не сдвинулись, между тем, без них запустить машину было нельзя...

Причина промедления была очевидна — умиравший Полётов что-то бормотал окровавленными губами.

— Папа против, — доложил сын Полётова Всеслав, — Он говорит, нельзя пускать её к машине...

— В таком случае твой папа умрёт, — тут же взъярилась Алёнка, и гнев её был ужасен, по залу заметались черно-золотые сполохи магии, — И ты следом за ним. Запускайте, я сказала! Как ты смеешь стоять между Рюриком и его аурой?

— Ага, запускайте, — подтвердил я, — Повелеваю своей Императорской волей. Это приказ.

Собственно, варианта тут было только два. Или Алёнка впитает силу Рюрика и поможет мне покончить с Либератором, или же она просто умрёт... О последнем варианте я старался не думать, ибо смерть Алёнки будет неизбежно означать и смерть нашего с ней сына.

Это было ужасно, но я был вынужден рисковать. С вылуплением Либератора изменились и правила игры, я отлично понимал, что если не покончить с адской тварью — то наш сын вероятно и так погибнет, Либератор терпеть в мире плод любви Рюрика и Крокодила точно не станет.

Всеслав и остальные Полётовские родичи еще поглядели на своего Старшего, но тот был уже в агонии, целители едва поддерживали жизнь в нём. Полётов часто дышал и хрипел, как раненый медведь... Я уже был достаточно прошарен в магической премудрости, чтобы догадаться — у Полётова сгорели все чакры, аура-пушка просто уничтожила их, так что ни отрегенерировать, ни исцелиться другим способом он теперь не сможет.

Тем не менее, ослушаться меня или Алёнку никто не рискнул — вообще, когда тебя прессуют Рюрик и Крокодил одновременно, отказаться подчиняться им довольно сложно.

Так что Всеслав, жена и дочери Полётова поплелись к компьютерам возле уральского яйца. У Дыгыя уже все было готово — он в очередной раз разогнал яйцо на полную, оно снова приобрело молочный цвет, а жужжало теперь еще громче прежнего.

Зал начал периодически вибрировать, раз в несколько секунд пол и стены начинали будто ходить ходуном...

Я понял, что не ошибся — Полётов своей безумной попыткой обрести божественность не только сжег себя самого, но еще и серьезно повредил всю систему. Так что шансы Алёнки сожрать ауру Рюрика стали теперь еще жиже.

Но мне было уже плевать. Я принял решение.

А дальше все в руках Божьих, как говорится...

— Убираемся отсюда, — бросил я либералам, — И заберите кто-нибудь Полётова. Если он протянет еще минут десять — отнесу его дриадам. Они вроде умели возвращать к жизни тех, кто уже одной в могиле, насколько я помню...

Алёнка тем временем уже промчалась через зал подобно комете, оставляя за собой черно-золотой шлейф, потом девушка заняла место под аура-пушкой.

А потом заявила:

— Боюсь, что Полётов останется здесь, Нагибин. Как и ты. Вы оба часть сделки.

— Сделки? — я хмыкнул, хотя на душе у меня сразу стало погано, я даже активировал ауру, — Значит, наша богиня все же машет хвостиком перед Либератором?

— Сделка была не с Либератором, — рассмеялась Алёнка, — С Кабаневичем! Я обещала герцогу твою голову, Нагибин. И дала слово магократа. Так что прости.

Алёнка послала мне воздушный поцелуй, как она любила это делать, потом эффектно щелкнула пальцами...

Аура-пушка загудела, вокруг уральского яйца заметались потоки жаркого ветра.

— Ах, так, — заявил я, — Ну что же, тогда никакой божественности, сука.

Но машина уже запустилась, активировавшие её родичи Полётова снова смотрели на меня, на этот раз с ужасом...

Над Алёнкой заплясали разноцветные блики, зал затрясся, в воздухе над девушкой грянул гром, засверкали молнии.

Через мгновение на Алёнку излилась тугая струя усиленной в сотню раз ауры Рюрика. И на этот раз все было совсем не так, как со мной, тем более не так, как с Михаилом или обезумевшим Полётовым...

Нет, Алёнку эта машина явно признала. Девушка потонула в черно-золотых вихрях, столь МОЩНЫХ, что Алёнка вообще исчезла из вида. Она теперь оказалась в непроницаемом коконе чистой магии, который заполнил треть громадного зала...

И из этого кокона вдруг раздался женский крик — богиня орала нечто на древнескандинавском. Я не знал, что именно, но крик был торжествующим.

Впрочем, меня это сейчас не волновало. Алёнка меня в очередной раз кинула, так что её должна была постичь мгновенная карма за такие дела.

Я бросился к уральскому яйцу, оттолкнул Дыгыя, юкагир упал на пол...

Я занес кулак, намереваясь одним ударом обратить суперкомпьютер Уральских магов в труху, расфигачить это яичко на скорлупки и заодно проверить, есть ли там внутри желток...

Вот только я вспомнил о моем сыне в животе у Алёнки, и мой кулак, пылавший аурой и яростью, так и остался висеть в воздухе.

Не могу же я убить своего ребенка в самом деле!

А если сломаю машинку Полётова — такой вариант вполне возможен, ребенок может умереть, вместе со свой божественной мамой...

Это уже не говоря о том, что вся система может вообще взорваться к херам. И тогда под обломками ангара похоронит и меня, и всех либералов, и даже Императора Франции.

Ну уж нет. Я вам не какой-то террорист. И не суицидник.