Во все Имперские ТОМ 11 Непобедимое Солнце

Я не прошу тебя доверять мне. Я умоляю тебя лишь использовать наш последний шанс.

И когда с чудовищем будет покончено — мы с тобой будем править миром, вместе с нашим сыном.

Он будет Императором по праву крови и магии, а мы — консортами при нём.

Я даю тебе слово магократа, Нагибин.

Знаю, что ты мне все еще не веришь.

Но сейчас я говорю искренне.

И вот доказательства моей искренности, я даю тебе ВСЁ.

А взамен прошу лишь надежду...

Перводрево — на Мальте. Его туда перевезли рыцари Павла Вечного. Оно в пещере, на южном берегу острова. В пятиста метрах к югу от Хаджар-Ким, древнего неолитического храма. В трехста метрах к западу от Гхар Далам, там всегда полно рыбаков. Вход в пещеру со стороны воды. Там из моря торчат две скалы.

Твоя жена Маша Головина — на Колыме, в пятнадцати километрах к северу от Сеймчана. Она в секретной тюрьме Охранного Отделения, тюрьма скрыта в скале. Я держала там самых важных пленников. И моим людям дан приказ всех их убить, если я не буду выходить на связь больше двух суток. Боюсь, что это время уже истекает. И охрана тюрьмы все еще верна мне, я уверена, Либератор про эту тюрьму не знает.

Тая Кабаневич и Лада Буланова, другие твои жены, в плену у Либератора. Они обе живы. Их держат в Питере, в «Крестах», где-то в подвалах. Я слышала, как радикальные масоны говорили об этом.

Видишь, я рассказала тебе всё.

А теперь... Я не умоляю тебя, Нагибин. Богини не умеют умолять.

Но я надеюсь на твою помощь. Я предлагаю.

Приди и спаси меня, мой герой.

А если ты не придешь — через несколько минут моя жизнь оборвется.

Целую тебя, также сладко, как тогда на лавке в парке, когда я была твоей холопкой...

Я прочитал сообщение без особого энтузиазма.

И что мне теперь со всем этим делать? Один хрен, Либератор прихлопнет меня немедленно, как только я выйду из-под защитного купола. Или когда первые лучи Солнца развеют мой купол.

Алёнка опоздала. Я теперь был бесполезен для неё...

Эта планета стала адом для меня. Меня убьют всюду, куда бы я ни направился.

Слева в темноте вдруг зажгли прожектор...

Я вгляделся и наконец рассмотрел голландский пограничный катер, на его борту был намалеван огурец на вилке — герб Грютенов, правящего дома Голландии.

Я тут же воспарил в воздух и на ауре метнулся к катеру...

Посудина была совсем небольшой, всего с одним пулемётом. На палубе стояли две темные фигуры в балахонах радикальных масонов.

Когда я приземлился — катер заходил ходуном, в застекленной рубке метнулось перепуганное бородатое лицо голландского моряка...

Чуйкин скинул с головы капюшон, следом за ним это же проделала стоявшая рядом девушка...

— Таня?

Я тут же вскинул руку, готовясь защищаться.

Но моя сестра Таня не нападала. Просто глядела на меня, и в её глазах стояли слезы.

Девушка выглядела больной и бледной, лишь на её щеках лежал нездоровый лихорадочный румянец.

Я понял, что раз Таня здесь — значит, это ловушка. Либератор бы никогда не вернул мне Таню. Помор, предупреждавший меня об опасности, был прав. Видимо, Чуйкин тоже переметнулся... Да и Чуйкин ли это вообще?

— Ага, батя прислал нас убить вас, господин, — хрипло произнёс Чуйкин, — Он подослал нас к вам. Он-то думает, что мы на его стороне.

— А вы не на его стороне?

Я вглядывался в лицо Тани, но видел на челе сестры лишь смертельную усталость...

Таня будто повзрослела, сразу на лет на пять.