Во все Имперские ТОМ 12. Финал

Я жадно вдохнул свежий воздух, а потом застыл от ужаса...

О, нет.

Только не это.

На Московских улицах было полно народа. Я видел рабочий люд в гимнастерках, милиционеров в синих фуражках, студенток, спешивших на пары, партийных в костюмах, а еще автомобили, дома...

А еще возвышавшийся над городом памятник — огромный, в километр высотой.

Над Москвой нависал громадный мужик, лысый и державший в руках циклопический кукурузный початок. Лысина гиганта блестела на солнце, сделанный из серебристого металла правитель улыбался.

Рядом с его головой парили дирижабли, несшие лозунги — огромные красные полотнища, испещренные белыми буквами.

ТОВАРИЩ ХРУЩЁВ — ВЕЧНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ СССР.

ЗАВЕРШИМ ПЯТИЛЕТКУ В ДВА ГОДА.

УТРОИМ ПРОИЗВОДСТВО ТРИКОИНОВ.

ДОГНАТЬ И ПЕРЕГНАТЬ АМЕРИКУ! МАГИ, КАЧАЙТЕ ВАШИ РАНГИ!

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТОКРАТИЯ — ДРУГ РАБОЧИХ И КРЕСТЬЯН.

Я глазам своим не верил.

Это сон, просто кошмарный сон. Предсмертная галлюцинация...

Но, сука, яркая.

— Товарищ...

Я завертел головой, но рядом со мной никого не было.

— Товарищ... — повторил картавый голос, — Не надо крутить головой. Я внутри вас. Боюсь, что в загробном мире наши души соединились. Я — Владимир Ильич Ленин, запретный революционер... Товарищ, послушайте! Коммунизм в этом мире был построен неправильно. Оппортунисты захватили власть...

— Нахуй, — прорычал я, — Просто нахуй.

— Товарищ, я тоже умею ругаться матом. Но это неконструктивно...

Однако мне было плевать. Я бросился к ближайшему фонарю и стал биться об него головой.

Тук! Еще тук!

— Ильич, уходи, — потребовал я.

Моими действиями уже заинтересовался милиционер, а из университета тем временем вышла моя сестрица Олеся. Девушка озиралась, явно искала меня...

Так не пойдет. Надо сваливать. Срочно!

Я бросился через улицу, потом увидел вывеску «Пельменная»...

То, что нужно!

Я толкнул застекленную дверь и оказался в прокуренном большом зале.

Столики тут были только стоячими, зал был полон работяг, за прилавком расположилась жирная продавщица в белом колпаке...

Но меня все устраивало.

— Товарищ, нам нужно поговорить, — Ильич внутри меня тем временем не унимался, — Вы, я надеюсь, понимаете, что построенная здесь система не имеет никакого отношения к реальному коммунизму. Мы с вами должны исправить ошибки, мы должны свергнуть Хрущева — этого мага-оппортуниста, этого кукурузника. Мы должны вернуть наш СССР рабочим и крестьянам...

Я просто подошел к прилавку, растолкав очередь возле него.

— Э, куда прешь? — гаркнул на меня мужик в ватнике.

Я сунул ему под нос свои комсомольские часы.

— А, так ты партократ... — мужик сплюнул на пол, но отошёл от меня подальше.

Очередь расступилась передо мной. Связываться с одаренным никто не хотел.

— Пельменей, — потребовал я у продавщицы.

— То есть как пельменей? — возмутилась пельменная дева, сама похожая на большой пельмень, — А карточки? Карточки давай!

— Слушайте, я вообще-то партократ...

— А я кто? — продавщица смерила меня презрительным взглядом, — Работники пищепрома — все партократы.

Женщина гордо указала на значок с серпом и молотом на своей груди, которая была навскидку размера эдак двенадцатого...

— Давай карточку или проваливай!

Работяги забухтели, явно радуясь, что партократ оказался без карточек.

Я же зашарил по карманам моего костюма, но в них оказались только какие-то карандаши, еще пачка американских сигарет, пара трикоинов, спички, носовой платок...

— У партократов карточки электронные, — подсказал мне Ильич внутри моей головы, — Они у вас в часах, товарищ.

— А, точно, — я сделал вид, как будто всегда знал этот занимательный факт.

После чего сунул мои комсомольские часы продавщице.

Женщина просканировала их каким-то сканером...

— Давайте пельменей. И водки! И соку запить.

— Соку нет, — продавщица скорчила недовольную рожу, — А пельмени вам с чем? Соус краснодарский, сметана...

— Давай всё, — потребовал я, — А вместо сока — тогда чай.

Продавщица щелкнула пальцами, в воздух взметнулся фонтан золотисто-белой магии.

Пельмени сами выскочили из огромного чана и прыгнули мне в тарелку. Сверху на них тут же бухнулось кроваво-красное пятно краснодарского соуса, потом упала, как снег, белая сметана...

Стакан чая заскочил мне на поднос, за ним последовал еще один граненый стакан и бутылка водки «Хрущевской».

— Спасибо.

Я схватил свой поднос и двинулся к свободному столику в углу, по пути захватив вилку. Работяги провожали меня жадными взглядами...

— Нечего пялиться, товарищи, — гаркнула на них продавшица, — Вы знаете правила. Водка ежедневно отпускается только партократам. А ваш день — пятница. Так что не толпимся, жрём пельмени!

Работяги забухтели пуще прежнего...

— Ага! — радостно воскликнул Ильич внутри меня, — Похоже, назревает революционная ситуация, товарищ Нагибин...

Но мне правда было плевать.

Я расположился за столиком, налил себе полстакана водки «Хрущевской», изготовленной, как сообщала этикетка, из кукурузного спирта, а потом залпом выпил.

Потом принялся пожирать пельмени...

А в общем-то неплохо. Пельмени вполне себе съедобные. Даже мясо вроде настоящее.