Во все Имперские. Том 3

— Обе проблемы решаются влёт, — заверил я Головину, — Каблуки вы можете снять. А что касается посвящения… Баронесса Головина, я наставник Нагибин, в ясном уме и трезвой памяти, даю вам посвящение. Идите и будьте наставником. Оприходуйте Чумновскую для начала.

Я понятия не имел, сработало ли моё посвящение Головиной в наставники.

Но, как я уже успел убедиться на своём опыте, это посвящение не имело ни конкретной формы, ни визуальных магических эффектов. Кроме того, сработало же посвящение данное мне князем Глубиной вообще невольно и в результате случайной оговорки. Значит, моё посвящение Головиной тем более должно было сработать.

— Давайте, баронесса, — потребовал я, — Или хотите, чтобы ваша ложа состояла из низкорангового дерьма? Вы Великий Дракон или кто?

— Ну хорошо, — как всегда мрачно согласилась Головина.

Баронесса решительно скинула свои туфельки на высоком каблуке.

— Чумновская, подойдите.

Чумновская явно боялась, хотя я не был уверен, что предстоящего боя с Головиной. Возможно, её больше пугала перспектива упасть в процессе битвы на пол, кишащий микробами.

Чумновская протянула руку, не сняв медицинской перчатки. Головина резко ударила её по руке и дала гейс:

— Не носить маску и перчатки.

Ну ни фига себе.

— Это еще жестче, чем моё избиение Корень-Зрищина, — заметил я, — Не хотел бы я иметь вас в качестве наставника, Головина. Да и в другом качестве я бы вас тоже иметь не хотел, если честно…

— Глупый гейс, — пробасил с легким французским акцентом Громовищин, который сам, как следовало из его ранга, прошёл уже восемнадцать инициаций и поэтому шарил в теме.

— Почему? — спросил я, — Мой гейс Шаманову не есть мороженого тоже был тупорылым.

— Не, тот был нормальным, — объяснил Громовищин, — Шаманов же мог его выполнить. А вот этот гейс уже нарушен. Чумновская же прямо сейчас в маске и перчатках. Так что инициация завалена, сразу же…

— Помолчите, пожалуйста, — потребовала Головина, внимательно глядя на Чумновскую, — А вы снимайте маску. И перчатки.

— Да, но микробы… — жалобно пробубнила Чумновская.

— Я дала вам гейс, — холодно напомнила Головина.

Чумновская как-то странно ухнула. Видимо, это выражало крайнее отчаяние.

Все притихли, напряжение было таким, как будто мы следили за циркачом, сунувшим голову в пасть тигру. Сумеет ли Чумновская совладать со своими фобиями?

— Чумновская, давай уже, — подбодрил я девушку, — Тебя же не юбку просят снять, в самом деле.

Чумновская часто и тяжело задышала, на её лбу проступили капли пота, заблестевшие в свете свечей.

Я думал, что она сейчас бахнется в обморок, но вместо этого Чумновская вдруг решительно сдёрнула перчатку с левой руки. Рука у Чумновской оказалась пухлой, а кожа на ней воспалённой — видимо, от постоянного мытья.

Потом Чумновская сдернула вторую перчатку, еще решительнее первой, так что вторая перчатка порвалась.

А вот после этого девушка зависла, пота на её лбу уже было столько, что можно было целый стакан нацедить.

Взгляд девушки в ужасе метался, как будто Чумновская искала помощи. Но помочь ей тут никто не мог. Вообще, когда дело касается страха — человеку способен помочь только он сам. Очередная вещь, которой меня научила моя прошлая жизнь, да.

— Давай, — приказала Головина.

И Чумновская резко сдернула маску, порвав резинку.

Лицо у Чумновской оказалось на удивление милым, но при этом толстым, как и все остальное, и до крайности перепуганным. Носик у Чумновской был небольшым, а губы вполне себе пухлыми и соблазнительными.

В любом случае, я понятия не имел, как Чумновская будет сражаться в таком состоянии.

Но решать эту проблему девушке не пришлось, над Чумновской вдруг заметались сполохи её серой ауры, напоминавшей грозовую тучу.

— Третий ранг, — констатировала Головина.

— Да-да, я чувствую, — торопливо подтвердила Чумновская, и тут же заново экипировалась маской и перчатками. Порванные масочку и перчатку она при этом заменила новыми, которые достала из кармана мундира.

— И всё? — возмутился Пушкин, — Вот так просто? Чё-т нечестно. Нас вон избивали до полусмерти…

— Так решила магия, — отрезала Головина, — Чумновская преодолела свои самые жуткие страхи. Это запредельное и шоковое состояние.

— Мне надо было просто сказать Пушкину, что мы не дадим ему денег, — заметил я, — Тогда он тоже бы испытал шок и сразу инициировался. Я думаю, сразу ранг в двадцатый, учитывая мощь шока. В следующий раз так и сделаю.

— Вам отлично известно, что никакого следующего раза не будет, Нагибин, — жестко произнесла Головина, — То, чем мы сейчас занимаемся — это детские игры. Инициации выше третьего ранга уже требуют настоящих наставников, специальных ритуалов и глубоких познаний в магии. Так что ни вы, ни даже я их провести не сможем, барон.

— Говорите за себя, Головина, — отмахнулся я, хотя и понимал, что баронесса права.

Князь Глубина, помнится, говорил о том же самом.

— Графиня, — потребовала Головина к себе принцессу, единственную, кто до сих пор оставался во втором ранге.

Принцесса на миг растерялась, но потом решительно вышла вперёд.