Во все тяжкие под бой курантов

Люсьенда с интересом смотрела, как на щеках мага меняются оттенки красного: от нежного персика до раздавленного помидора. Судя по оттенкам, разговор с полицией позитивом не блистал. «Что, что сказали? – спросила Розочка, когда Вольдемар, фыркнув, бросил трубку на стол. – Приедут? Приедут?» – «Как же, дождешься их. – Маг щедро плеснул в бокал коньяку и сквозь жидкость уставился на шар. – Будут утром. Говорят, смерть в доме престарелых – не ЧП».

За Вольдемаром к коньяку потянулись остальные. Няне Зое тоже налили. Выпили не чокаясь. Потом выпили еще. Промокнув губы воротником белого халата, няня Зоя наклонилась к лежащему на полу телу. «Не похож он на мертвяка, – сказала она и перекрестилась. – Лежит прям как живой. Негоже его тут оставлять».

– Можно вынести его на улицу. Для сохранности, – хохотнул Михалыч.

– Его заметет так, что утром не найдем, – возразил Петр Васильевич. – Положим в медкабинете на каталку. До полиции долежит.

– Там жара, как в сауне, – напомнил Вольдемар. – Не долежит.

– Ах! – залилась слезами Маргарита Аркадьевна.

– Марго, вам плохо? – вскричал учитель ОБЖ.

– Не долежит, не долежит, – подтвердила Розочка.

Цирк зажигает огни, мрачно думала Люсьенда, очищая мандарин. Погибший на батуте акробат еще долго радовал зрителей.

Мандарин как ни в чем не бывало пах праздником. Люсьенда уткнулась в него носом и зажмурилась, чтобы подумать не отвлекаясь. С учителем ОБЖ давно все было понятно. Восемь месяцев он каждый вечер проигрывал Марго в домино, лишь бы побыть с ней наедине, и отчаянно ревновал ко всем мужчинам. Вопросы вызывало другое. Почему Вольдемар весь день злобно дырявит Розочку взглядом? Почему Розочка то и дело проверяет молнию на кармане? Почему Михалыч, возвращаясь в очередной раз из туалета, имеет недоумевающий вид?