Во всем виноват лишайник

Его провели в большую, удобную гостиную: белая краска, серые стены, несколько великолепных натюрмортов, камин, в котором разожжен огонь, отполированная до блеска медная каминная решетка. Когда дверь открылась, Френсис смотрел в окно.

— Доброе утро… — услышал он знакомый голос.

Френсис повернулся.

— О! — воскликнула она. А затем чуть слышно повторила: — О!.. Как глупо, — дрожащим голосом проговорила Диана. — Я сейчас расплачусь. — И тут же выполнила свое обещание. — Вообще-то я не из тех, кто любит это дело, вовсе нет, — бормотала она сквозь слезы. — Никто, кроме вас, не может заставить меня плакать. Вот проклятье!

Минут через десять она немного пришла в себя и проговорила:

— Как вы узнали, Френсис?.. И как догадались, где искать?

— Дорогая, я ведь не вчера родился на свет, кажется, так говорят? Вы проделали все просто великолепно. Но тем не менее всякие мелочи — ваш неожиданный визит в «Дарр», например, то, как вы держались, несколько отдельных слов и фраз… Узнать про миссис Инглз, живущую здесь, было гораздо сложнее, да и я сначала искал даму, которая совсем недавно инкогнито отправилась за границу.

— Я потратила немало сил, чтобы устроить миссис Инглз здесь и со всеми удобствами, — сказала Диана. — Все оказалось гораздо проще, чем могло бы показаться, потому что миссис Инглз — это я.

Потрясенный Френсис, не в силах произнести ни слова, уставился на нее.

— Ну уж такое мне и в голову не могло прийти. У меня было такое впечатление… вы говорили, что не замужем. Он… вы?..

Диана покачала головой:

— Когда я говорю, что являюсь миссис Инглз, это означает, что я могла бы ею быть в общепринятом смысле — хотя должна сказать, что практика сохранения фамилии мужа после развода кажется мне абсолютным идиотизмом. — Она помолчала немного, а потом заговорила снова: — Это было очень давно. Когда вы молоды, когда испытали потрясение, когда то, о чем вы мечтаете, абсолютно недостижимо, вы отчаянно ищете возможность начать новую жизнь. Не очень подходящий повод для замужества. Оно было коротким и несчастливым — пока продолжалось… Так что я и не пыталась снова выйти замуж. Занялась работой, она отнимала у меня почти все время.

— А теперь ваша работа приносит вам удовлетворение? — спросил Френсис.

Диана внимательно посмотрела на него:

— Я знаю, вы меня осуждаете. Вы только что дали мне это понять в весьма мягкой форме, особенно если представить себе, что сказали бы обо мне многие, узнав правду..

Ну хорошо, это действительно было не очень красиво, самый настоящий обман. Впрочем, мне все равно, как это назвать. Существуют гораздо более важные вещи, гораздо более необходимые, чтобы несколько традиционных принципов могли помешать их существованию; и, что касается меня, в данном случае речь идет об одной из таких вещей. Не могу сказать, что горжусь тем способом, которым действовала, но меня удовлетворяет результат — пока. Могла пролиться кровь, могла начаться гражданская война — пока нам удалось этого избежать.

Если бы людям дали возможность как следует все обдумать, вот тут-то и возникли бы основные неприятности; впрочем, теперь беспокоиться об этом уже поздно — детям пообещали конфетку, и они устроят настоящий ад, если им ее не дадут. Но конфетку дадут рано или поздно. Американцы и русские уже сделали огромные капиталовложения в исследования, гораздо более серьезные, чем мы: они наверняка были просто в ярости, что им приходится это делать, но у них не оставалось выбора — мы это затеяли, и, следовательно, их наука должна быть на уровне.

Настоящие проблемы встанут гораздо позже. Может быть, даже удастся обойтись без кровопролития, но это будет ох как непросто. Если уже сейчас мы займемся проблемой увеличения запасов продуктов питания, чтобы не возникло голода, если можно будет придумать способ снизить нынешний безумный уровень рождаемости, мы справимся с грозящими нам неприятностями, лишь испытав временные трудности и неудобства. Посмотрим. В данный момент меня волнует только то, что за кулисами готовится к своему выходу на сцену homo diuturnus, или homo vivax, или как там они его назовут.

Диана помолчала немного, почти целую минуту всматривалась в лицо Френсиса, а затем отвернулась.

— Вы потрясены! Вы! — воскликнула она. — Интересно, можно ли сравнить ваше потрясение с шоком, испытанным молодой женщиной, которая обнаружила, точнее, думает, что обнаружила, как… ну, я и сейчас не совсем понимаю… она узнала, что… главный этический принцип ее призвания… нарушен человеком, человеком… О Френсис, неужели вы вынудите меня это сказать?..

Когда солнце село за дальние холмы и тени окутали озеро, машина Френсиса все еще стояла на ферме Глен. В доме было принято по-настоящему важное решение, а на кушетке рядом с камином по-прежнему продолжали возникать мелкие вопросы, которые тоже следовало урегулировать.

— Десять миллионов, — задумчиво проговорила Диана. — Не доверяю я политикам.