Во всём виновата Грейнджер (СИ)

Гермиона открыла рот и хотела уже высказаться. Сказать всё, о чём она сейчас подумала, и её возмущению не было предела. Резко она изменилась в лице и рассмеялась.

— Знаешь, что? А пойдём в постель и если ты снова просто не уснёшь, как только коснёшься подушки, то тогда, может быть… — она коснулась пальцами тонкого, еле заметного бархатного ремешка и платье распахнулась на две половины.

Гермиона стянула рукава и уронила бархатную ткань к ногам. Две тонких бретельки, точно такая же бархатная ткань идентичного цвета, длинной по колено и всё тот же кулон. Она пробежала кончиками двух пальцев от своей ключицы до этого кулона и плотно сжала в ладони, сказав:

— Я думаю, что в четыре с половиной года ему рано рассказывать о свойствах этой чудной вещи. Тебе не кажется ?

— А что я? Я ничего. Это всего лишь сказки.

— Ах, сказки…

— Да, сказки дядюшки Драко, — и только после этих его слов она отпустила кулон и грациозно пошла в сторону спальни.

Дверь она не закрыла, оставила маленькую щель. Повернувшись спиной к кровати, в кромешной темноте, она расставила руки и упала с высоты своего роста, утопая в мягкости ткани.

Ничего не менялось.

Сын становился старше с каждым днём, появлялись новые законы, рождались новые герои, умирали прежние. Но не менялось то, что появилось однажды. Возникло внезапно, из ниоткуда, словно по волшебству, которого было так много в этом поместье и в то же время, никогда не существовало. Волшебства, которое приносило счастье. Всё произошло однажды… Гермиона вспомнила, как впервые увидела Малфоя, увидела по-другому. Как посмотрела ему в глаза и почувствовала от него родное тепло.

Её мысли прервались от того, что она ощутила прикосновение к своей коже. Открыв глаза, Гермиона увидела его лицо, которое было близко.

— Я не слышала, как ты вошёл.

— А я как ветер, который приходит внезапно.

На это она лишь фыркнула.

— Я устала тебя так долго ждать. Ты всегда приходишь, когда ночь подходит концу. Твои сказки становится важнее нас.

— Нет, мои сказки – это то, что я испытываю к вам. Ты же знаешь, когда-то они меня спасли.

— Да? А я думала это была я.

— Да? А я думал это была моя мама.

— Что?

— Моя мама свела нас, ну и родовая магия Малфоев. Разве ты забыла?

— Ах, ну да.

— Впрочем, это был наш план. Героиня войны, подруга Гарри Поттера, магглорождëнная. Для меня это было выгодно. Не забывай об этом. Или ты не знала?

— Точно! Малфовский расчёт.

— Именно, — он улыбнулся.

— А ты не забывай, что моим проектам нужны были колоссальные вложения, а Малфовское богатство было самым подходящим ресурсом.

— Значит, обоюдный расчёт?

— Именно, — она хотела сказать последнее слово серьёзно, поставить точку в этом диалоге.

Но не смогла и рассмеялась ему в лицо.

— Да тише ты, что ты смеёшься ,как лошадь?

— Правильно говорить ржёшь.

— Ну конечно, Грейнджер, же всегда умнее всех.

— Грейнджер? — она сделала обиженные лицо.

— Ты для меня всегда останешься Грейнджер, — он отстранился от неё.

Легко отодвинув её рукой, словно это была мягкая подушка, лёг рядом. С силой вытаскивая из-под неё одеяло.

— Не толкайся! Слышишь? Эй, — Гермиона возмутилась и двумя ладонями сильно толкнул его в руку.

Непробиваемо.

— Я сильнее тебя, — спокойно сказал он.

— В каком плане? Не обольщайся, Малфой. Да, и что там насчёт Грейнджер?

— Я сильнее тебя, Грейнджер, и всегда был. Просто я не показывал этого. Если бы не я, то ты бы так и растила нашего сына с Блейзом и Поттером.

Гермиона открыла рот и хотела громко высказаться. Всё, что она сейчас подумала. Но услышала его смех.

— Знаешь, ты для меня всегда останешься Грейнджер. Ведь именно она виновата во всём.

— В чём?

Драко повернулся, наконец вытянув одеяло и, завернувшись в него, накрыл им и Гермиону. Он прильнул к ней головой, зарывшись носом в её волосы.

— Ведь Грейнджер со своей любопытностью, смелостью и ненасытным чувством справедливости влезла в то дело и это она была виновата, что я её внезапно полюбил. Это она виновата в моём счастье.

— Ты стал говорить странные речи. Наверное, тебе стоит заняться делами Малфоев, а сказки пусть подождут. Они тебя романтизируют.

— А знаешь когда я их начал писать?

— Когда я родила, — спокойно ответила она.

— Нет. Я начал писать в тот день, когда узнал, что ты беременна. Ты мне прислала письмо и после, когда успокоился, начал писать. Даже не задумываясь о том, что я пишу.

— А что ты писал до этого? Ведь я помню, ты постоянно писал?

— Дневник.

— Я не знала.

— Ну, может же быть у меня маленькая тайна.

— Нет.

Драко помолчал, но продолжил:

— Всё то время я писал ему или ей, ведь это было неважно. Я верил, что ты нас не разделишь, не сделаешь этого. И не осознал, того, что происходило. Думал, что если ты вдруг исчезнешь, то когда-нибудь, ребёнок прочитает мои сказки. Сказки, которые я писал для него.

Она слегка повернула голову и, поцеловав волосы, вдохнула его аромат. Гермиона немного развернулась, чтоб не потревожить его и коснулась кончиками пальцев его глаз, нежно проводя неведомый узор по коже закрытых век.

— Я люблю тебя, Драко.

Молчание.

— Я всегда буду тебя любить.

Тишина.