Во втором часу у Руни

Руби шарила по столу, пока ее руку не накрыла твердая ладонь Хвата.

– Эдди, а вы боитесь? – шепнула она. – Боитесь, что придется сесть на казенный кошт?

– Пока еще от страха зубами не лязгаю, – сказал Хват. – Небось Руни запоздал кое-кого подмазать. Не робейте, детка, со мной не пропадете.

Надо сказать, что Макманус только напускал на себя лихость. Полиция охотилась за обидчиком Быка Малони, Корригэн плыл по волнам океана, так что, попади он сейчас в облаву, ему конец! И надо же такому случиться, как раз когда он встретил Руби! И зачем только он покинул жилище верного Капулетти, хорошо бы сидеть сейчас там на верхотуре и штудировать розовые листки!

Руни, судя по всему, отпер парадную дверь и вступил в переговоры с представителями закона в темном коридоре нижнего этажа. Фрэнк встал в дверях наверху, изображая собой беспроволочный телеграф. Вдруг он захлопнул дверь, бегом пересек комнату и зажег на другом ее конце тусклый газовый рожок.

– Все сюда! – позвал он. – Побыстрее и попрошу без шуму.

Перепуганные гости ринулись к нему. Сподвижник Руни отодвинул потайную панель в стене, выходящей на задний двор, к которой заранее приставляли лестницу, дабы в случае необходимости посетители могли улизнуть.

– А теперь все вниз и на улицу, живо! – скомандовал Фрэнк. – Дам попрошу пропустить вперед! Потише, пожалуйста! Не толпиться! Вам ничего не грозит.

Хват и Руби, одни из последних, ждали своей очереди у потайной панели. Вдруг Руби, оттолкнув Хвата в сторону, отчаянно вцепилась ему в руку.

– Пока мы отсюда не ушли, – шепнула она ему на ухо, – и пока ничего не стряслось, Эдди, скажите мне еще раз... вы меня л... я вам, ей-ей, нравлюсь?

– Ей же ей, – сказал Хват, свободной рукой привлекая девушку к себе. – Я в вас врезался по уши.

Когда они опомнились, оказалось, что ловушка захлопнулась, а вокруг кромешная тьма. Последний из посетителей давным-давно спустился вниз. Сейчас они, спотыкаясь и хихикая, волочили лестницу где-то посередине двора к низенькому дому, через крышу которого лежал их единственный путь к спасению.

– Раз так, можно за те же деньги и посидеть, – угрюмо сказал Хват. – Как знать, вдруг Руни еще отобьется.

Они сели за ближайший стол, их руки снова нашли друг друга.

Но тут в дверь ввалились какие-то мужчины и стали ощупью пробираться в темноте. Один из них – а это был сам Руни – нашел выключатель и зажег свет. Другой оказался полицейским старой закалки – крупным, грузным, гневливым и грубым – словом, таким полицейским, встреча с которым не сулит ничего доброго. Он подошел к нашей парочке и улыбнулся девушке, как старой знакомой.

– Вы что тут делаете? – спросил он.

– Да вот заскочили покурить, – кротко ответил Хват.

– Пили?

– После часу не пили.

– Выматывайтесь отсюда, да поживее! – приказал полицейский. И тут же: – Сядь! – отменил он предыдущий приказ. Сдернул с Хвата шляпу и уставился на его лицо.

– Тебя зовут Макманус?

– Не угадали, – сказал Хват. – И вовсе Петерсен.

– Хват Макманус или что-то вроде этого, – сказал полицейский. – Ты неделю назад пырнул одного парня в салуне Немчуры Майка.

– Да бросьте, – сказал Хват, уловив нотку сомнения в голосе полицейского. – Вы обознались, спутали меня с кем-то другим.

– Обознался? А ну пошли со мной, пусть на тебя еще в участке поглядят. Описание подходит к тебе точь-в-точь. – Полицейский запустил руку за воротник Хвата.

– Вставай! – заорал он.

Хват глянул на Руби. Она побледнела, ее тонкие ноздри трепетали. Пока мужчины разговаривали, ее быстрый взгляд то и дело перебегал с одного на другого. Надо же такое невезенье, думал Хват, чтоб Корригэн прохлаждался на морях, а он в одночасье и свел знакомство с Руби и потерял ее! В участке его как пить дать опознают. Вот невезенье так невезенье!

Но тут девушка вскочила и что было сил толкнула полицейского обеими руками. Тот выпустил воротник Хвата и попятился.

– Полегче на поворотах, Мэгуайр! – злобно завизжала она. – Убери свои грязные лапы от моего парня! Ты меня знаешь и знаешь, что я тебе плохого совета не дам. Не смей его трогать! Тебе не он нужен – за него я ручаюсь!

– Слушай, Фанни, – сказал полицейский, багровый от злости. – Ты потише, не то мне недолго и тебя замести. Тебе-то откуда известно, что мне другой нужен? И чего, кстати, ты с ним тут делаешь?

– Откуда мне известно? – сказала девушка, то вспыхивая, то бледнея. – Да я с ним, почитай, год как путаюсь. Это ж мой сожитель. Кому и знать его, как не мне. Что, по-твоему, я с ним тут делаю? Мог бы догадаться.

Она наклонилась и, взметнув юбками, сунула руку под черно-лиловый ворох оборок. Щелкнула подвязка – и на стол перед Хватом шлепнулась мятая пачка денег. Купюры лениво, как бы нехотя, распрямлялись одна за другой.

– Прячь монету, Джимми, и пошли, – сказала девушка. – Сдаю выручку, Мэгуайр, – объявила она полицейскому. – А ты получил свои всегдашние пять долларов на всегдашнем углу в десять.

– Врешь! – взревел полицейский, наливаясь кровью. – Теперь попадись мне только на моем участке, враз загремишь в кутузку.