Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

— Теперь ты вырос и стал умным?

— Надеюсь, — невнятно проблеял блудный папаша.

— Если ты уже не глупый, значит, ты не рад, что я у тебя есть? — наступал единственный вменяемый человек в нашей компании. — Или я тебе не понравился?

Придя, наконец, в себя, Полина Аркадьевна сердито толкнула сына:

— Что же ты, Серёжа?! Совсем поглупел от счастья? Возьми же, обними Никитушку!

И Сергей снизошёл: опустился на корточки и привлёк к себе моего мальчика:

— Ну, давай знакомиться, малыш…

Малыш?! Я заполыхала от гнева и готова была выдернуть из рук этого бесчувственного чурбана нашего ребёнка и бежать, куда глаза глядят. Обстановка была напряжённой и мудрая моя бабушка решила её изменить:

— А чего это мы все топчемся в прихожей? Давайте, пройдём в гостиную… Сергей Константинович, заходите, пожалуйста! Вы, как-никак, у себя дома…

Все отправились в гостиную, а я метнулась в ванную: охладить пылающее лицо. Когда я влилась в коллектив, Сергей сидел на диване, осторожно поддерживая взгромоздившегося на его колени сына. Никитка что-то шептал отцу на ухо и тот благоговейно внимал ему, растерянно и испуганно глядя на меня. А я, с горящими щеками и заледеневшим сердцем, спряталась за бабушку.

Все были по-прежнему напряжены и Полина Аркадьевна не выдержала: скрылась в кухне. Через пару минут она громко позвала меня помочь ей и я охотно покинула гостиную. Едва я вошла, она с набухшими от слез очами бросилась мне на грудь:

— Вероничка, прости! Я ничего не понимаю! Он совершенно не похож на себя! Раньше, когда Серёжа появлялся дома, он всегда был таким радостным, улыбчивым… А сегодня какой-то сдержанный, испуганный…

Я погладила её дрожащие плечи:

— Не надо, не винитесь! Ничего странного в его поведении я не нахожу. И мне понятно чего он испугался: он боится, что его заставят жениться на мне по залёту… — и мне вдруг стало смешно: — Глупец! Он не понимает, что залётный у нас он, а не я… Орёл залётный. А я прекрасно обходилась без него семь лет, вырастила сына… И впредь обойдусь… — я поцеловала её в макушку: — Мама Поля, не волнуйтесь. Как бы не повернула жизнь, Никитку я у вас отнимать не буду. Вы всегда будете его бабушкой… А Сережа… Пусть живёт, как ему удобней и легче. Он ведь не принадлежит нам — он повенчан на мести… Успокойтесь, родная! Утрите глаза и идите к сыну, это ваша светлая минутка. Я тут сама управлюсь. Идите, а то, боюсь, бабушка чего-нибудь не то отмочит. За ней станется…

Подтолкнув Полину Аркадьевну к выходу, я встала к плите. Через несколько минут ко мне подошла хмурая, как ноябрьское небо, бабуля:

— Как ты? — я неопределённо пожала плечами. — Иди к ним, Никуша, а я тут похозяйничаю. Нельзя мне там, а то сорвусь. Видеть не могу этого кобеля замороженного…

— Я тоже не хочу его видеть. Пусть пообщается с матерью… Как там наш Никитка? Не тушуется?

— Нисколько. Вцепился в отца и ясно даёт тому понять, что ему не удастся отказаться от сына. Не на того напал!

— Это точно, — поддакнула я, подсовывая бабуле овощи для салата, — у нас слабаков нет.

Минут через двадцать в кухне нарисовалась улыбающаяся Полина Аркадьевна.

— Наши мальчики играют… — сообщила она, — кажется, нашли общий язык.

Бабуля хмыкнула, а я апатично доложила:

— У нас почти всё готово. Сейчас будем на стол накрывать. Скажите им, пусть идут мыть руки и усаживаются.

— Не спешите, — остановила меня наша хозяйка, — Серёжа хочет сначала принять душ.

Буквально через пару минут хлопнула дверь в ванной и к нам присоединился Никитка:

— Мы с папой играли в шашки. Он проиграл мне, — горделиво заявил сынок, — папа совсем разучился играть.

Я поцеловала сияющие глазёнки Никитки и пошла причесаться и собраться с мыслями перед тем, как оказаться за одним столом с Сергеем. Полина Аркадьевна догнала меня:

— Вероника, подожди прятаться. Отнесёшь Серёже чистое полотенце…

Дождавшись, пока она вручит мне сей предлог для перемирия, я постучала в дверь ванной комнаты…

Дверь приоткрылась и я просунула туда руку с полотенцем: — Сергей, возьми чистое полотенце! Мать передала…

Несколько секунд было тихо и вдруг тот, который был внутри, крепко ухватил меня за запястье… Я и охнуть не успела, как была уже внутри. Осыпая брызгами, Сергей прижал меня к стиральной машине и, со стоном припав к моим губам, задрал на мне подол…

Он овладел мною жадно, нетерпеливо и ожесточённо. Безо всяких там нежностей и без единого слова. Молча, как чужою… Как самкой.

Оглушённая, я несколько секунд пребывала в прострации, затем сами собой по щекам поползли слёзы. Мне было горько и стыдно. Я сомкнула ресницы и почувствовала, как он вытирает мои щёки. И услышала:

— Я тебя обидел? Прости. Просто я невыносимо истосковался по тебе…

Открыв глаза, я заставила себя посмотреть в его пылающее лицо:

— Истосковался?! По мне? А по-моему, тебе было всё равно с кем… Ты разучился любить. Ненависть и зло вытеснили всё…

— Это не так, Ника! — заволновался Сергей, схватив меня за плечи.