Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

В дверь осторожно постучали. Так осторожно и вкрадчиво, словно это был номер пятизвёздочной гостиницы, а не камера заключения. Я стряхнула с себя неуместную в моём положении меланхолию и крикнула:

— Я заперта!

Но неведомого гостя это не обескуражило. Лязгнув ключом в замочной скважине, он отпер дверь и вошёл. Это бы Док. В руках его топорщился большой пакет, а лицо было добродушным и немного виноватым.

— Как вы? — спросил он и улыбнулся.

Я слегка пожала плечами:

— Как? Соответственно обстановке…

Док понятливо кивнул и протянул мне пакет:

— Вот. Я принёс вам одежду и обувь. Это моей дочери. Она из всего этого уже выросла. Думаю, вам будет впору. Вы такая изящная…

«Дожилась! В жизни ничего не носила с чужого плеча… — апатично подумала я, извлекая из пакета дары доктора, — но тут не до гордости: не ходить же мне босиком…». Однако неплохо он одевал свою доченьку! Короткая красная лаковая курточка со множеством кармашков и молний была мало ношеной и весьма кокетливой. Не дешевле выглядели и кожаные сабо на высокой упругой подошве. И цветом всё подходило к моим серебристо-серым брючкам.

Я искренне поблагодарила Дока и про себя отметила, что он доволен тем, что угодил мне. А он ничего! И совсем не похож на бандита. Почему же он работает на них? Как, всё-таки, сложно всё устроено в жизни! И доктор, и мой Серёженька… Я вздохнула и, предупреждая вопросы Дока, направилась к двери:

— Пойдёмте, Док. А то мои неприятности, наверное, уже заждались свою жертву.

Не знаю, как неприятности, а кое-кто уже заждался. Это был достаточно молодой, рослый и тучный мужик с раскосыми глазами. Он сузил свои щёлочки и внимательно полоснул ими по мне. Я поёжилась и дерзко улыбнулась этому хищнику.

В холле, служащем по совместительству кухней, было пусто. Я поискала глазами следы пребывания Бэтмана и Горби и увидела их: валяющиеся шприцы, какие-то ампулы, ложки, склянки, жгут… И посмотрела на Дока. Тот молча нырнул в соседнюю комнату, я пошла за ним, а за мной тенью последовал раскосый бандит. Уж не Мамай ли? Да, похоже на то…

Оба моих охранника лежали рядком на широкой кровати, с голыми животами и запрокинув головы, и у одного из них на губах белела засохшая пена. В застывших на их лицах отрешённых от жизни масках, они были так похожи друг на друга, что я не могла вспомнить, кто из них Бэтман, а кто Горби. Оба они не подавали признаков жизни и руки их были вывернуты, как у той рыжеволосой курьерши…

Заметив, что я испугана, и без слов поняв мои опасения, Док наклонился над парнями и стал пробовать их пульс. Должно быть, пульс был очень слабым, потому что к тому моменту, как он выпрямился и ободряюще улыбнулся мне, прошло немало времени. Несмотря на то, что пульс, хоть и с трудом, но нашёлся, Док обеспокоено обратился к своему спутнику:

— Парни слишком далеко гуляют, Мамай. Пульс исчезающий… Не знаю, как они выйдут из транса. Надо бы при них кого-то оставить.

— Сейчас позвоню и пришлю санитара, — равнодушно согласился Мамай. — Если выскребутся — он их чифирём отпоит, а нет, так свезёт… — он бросил на меня короткий взгляд и смял фразу: — …куда надо… — я ахнула и услышала резкое и требовательное: — Хватить тянуть резину! Поехали! Самбэк ждёт!

Едва джип тронулся с места, Мамай велел Доку надеть мне на глаза чёрную повязку. В другое время я бы заартачилась, но не в этот раз: уж слишком я была подавлена финальной сценой оргии наркоманов. К тому же, меня угнетала мысль, что это Сергей выдал парням наркотики. Из мрачного уныния меня вытащил резкий окрик Мамая:

— Ты чего скисла, деваха?

Мне совсем не хотелось с ним разговаривать и ответ мой был вялый и короткий:

— Мне нездоровится… Знобит…

Ухоженная ладонь доктора без промедления легла мне на лоб и я услышала его резюме:

— Лоб горячий. Температура около 38 градусов. Вероятно, простуда.

Вот как? Температура? Значит я больна? И я расхохоталась:

— Вы представляете себе, Док, как я его кину? Вашего Самбэка. Он меня догонял, воровал, виды на меня имеет, планы строит — а я возьми да и помри от заурядных соплей! Вот это я его обдурю!

— Думаю, летальный исход вам не грозит, — хмыкнул Док и слегка сжал мою руку. — Я дам вам сейчас аспирин.

— Не надо меня лечить, Док, — отказалась я. — Мне хочется умереть своей смертью. И судя по всему, надо с этим поторопиться.

— Ну, что за мрачные шутки, Вероника! — возмутился Док. — Если вы разболеетесь, я буду огорчён.

— Вы слишком добры ко мне, Док, — усмехнулась я. — Это нехорошо. Это меня расслабляет. А я должна быть сильной… — застыла напряжённая пауза и я сменила пластинку: — Кстати, Док! А человеческое имя у вас есть? Или у вас тут у всех собачьи клички?

Доктор закашлялся и после небольшой заминки ответил:

— Есть. Модест Петрович…

— С ума сойти можно! — развеселилась я. — Прямо как Мусоргский! И что, тоже музицируете, Модест Петрович?

— Немного… — смущённо признался Док.

— Так тебя, оказывается надо было не Доком прозвать, а мусором! — загоготал Мамай и тем напомнил о своём присутствии. — Так всем и скажу: в наших рядах, братва, мусорок завёлся!

— Ну, и шуточки у тебя, Мамай! — обиделся доктор.