Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

— Глупый мой Мишутка!.. Конечно, люблю! По другому, не как единственного, но всё же люблю! Да и как можно тебя не любить? Ты сам не знаешь, какой ты замечательный! И ты совсем не знаешь себе цены! Вот сейчас дам тебе показания и докажу, как нежно люблю тебя… — я обцеловала его повеселевшее лицо и приказала: — Доставай свой сотовый! Я позвоню своим, предупрежу, что не приду сегодня ночевать, — и займёмся делами: и полезными и приятными… По очереди…

Бабушка молча выслушала мой оправдательно-наступательный бред и понятливо хмыкнула. Стыдясь своего вранья, я поинтересовалась, чем они занимаются:

— Кто чем, каждый своим делом, — холодно ответила бабуля и не удержалась, съязвила: — Не волнуйся, ничем предосудительным мы не занимаемся! — и отключилась.

Моё смущение не скрылось от внимательного взгляда персонального милиционера:

— Что-то случилось?

— Бабуля намекнула мне, что я непутёвая девчонка…

— Она у тебя нескучная, — усмехнулся Михаил, — без всяких церемоний отправила меня к… покататься на лёгком катере.

— Это ещё пустяки, разминка. Она у меня асс по народному фольклору. Такое может выдать! Заслушаешься… если уши не завянут.

— А знаешь, я бы не отказался от такой бабушки! — заявил мой рыцарь. — Это было бы подходящее приложение к такой боевой девчонке, как ты…

Я настроилась на запись и призвала влюблённого «мишку» к порядку:

— Давай не будем отвлекаться на глупости, дорогой. Я начинаю рассказ, а ты по ходу можешь задавать мне свои вопросы.

На «дачу показаний» с комментариями, репликами и вопросами ушло больше часа и потрясённый подробностями моих невероятных приключений собеседник предложил снять стресс коньяком… и другими методами.

Михаил был так нежен и чуток, что я не могла не ответить тем же и отдавалась ему вся без остатка, честно и до самого донышка — как будто исповедовалась духовнику…

— Зайка моя… Любимая… Как же я боюсь за тебя, — сказал он, когда мы устало откинулись на подушки, — если бы ты знала, как они все опасны! Это нелюди: умные, циничные, жестокие… Не дай Бог с тобой что-нибудь случится — я не переживу этого!

— Переживёшь, Мишенька, — спокойно возразила я. — Пережил же ты мою туфельку и кровь?.. Жизнь сильнее смерти. Потому что в ней есть любовь, вера и надежда. И зря ты волнуешься заранее! Совершенно зря. Я прекрасно понимаю, какая это страшная и беспощадная свора. Но я сильней. Я смотрела им в глаза и не боялась за себя. А только за тех, кого люблю. Любовь придаёт силы… — Михаил сгрёб меня в охапку и я услышала, как бьётся его любящее сердце. — Не бойся за меня, Мишутка. Я буду осторожна. И я теперь знаю их… Пусть даже по кличкам. Но я узнаю их имена и ославлю… Как Челнокова.

Михаил прижал меня к себе покрепче:

— Не лезла бы ты в это дело, милая! Отсидись лучше в своей конспиративной квартире! Ими занимаются профессионалы, которые знают о них всё, и, уж, само собой, их имена!

Мои последовавшие за этими словами оживление и вопрос показали, что совет друга пролетел мимо, как фанера над Парижем:

— А тебе известны их имена? Расскажи мне о Самбэке и Харламе всё, что знаешь!

— Мне, конечно, кое-что известно, но далеко не всё. Георгий мужик осторожный и немногословный, профессия обязывает… — Михаил замолчал и я нетерпеливо у щипнула его. — Ладно, слушай! Сначала о Харламе. Его полное имя Харламенко Остап Олегович. Тридцать пять лет, образование среднетехническое, в прошлом автомеханик, затем частный предприниматель. Наркотиками начал заниматься давно, сначала делал тайники в машинах, потом вошёл во вкус. Попался с поличным, отсидел три года, побратался с воровским миром. Старшая сестра его замужем за таджиком — оттуда пошли его связи. Легальный бизнес: автобаза, в основном, фуры… — я подогрела паузу поощрительным поцелуем и услышала продолжение: — Самбэк это кличка Самсона Яковлевича Бекерского. Ему сорок лет, образование высшее, МГУ, математик. Из обеспеченной семьи. Как он начал свой бизнес не знаю, но сейчас у него фирма по продаже компьютеров и оргтехники и сеть компьютерных клубов. Этот очень силён! Окружил себя умными людьми, держит в подчинении более двухсот человек, не считая тех, кто работает время от времени за гонорары, мелких дилеров и курьеров. По сути, у него целый синдикат…

— А ещё у него есть фабрика по производству наркотиков, — вставила я, думая об отце. В своих «показаниях» для прокуратуры об этом факте, как и о дорогих мне людях, я умолчала.

— Да, у него есть своё производство, — без особого удивления моей осведомлённостью подтвердил Михаил. — Героина и экстази ему мало и он решил сам синтезировать наркотики. Отыскал где-то гения от химии… — я затаила дыхание… — …и купил его. О нём почти ничего неизвестно, кроме клички Берлиоз…

— Его зовут Борис Семёнович Берёзкин, он профессор химии! — не знаю с какого рожна выпалила я. Михаил навис надо мной с удивлёнными очами и я окончательно сбрендила: — Это мой отец, мой непутёвый папочка…

Потрясённый «мишка» рухнул на меня всем своим пятипудовым телом со словами утешения и я, задыхаясь, заёрзала под ним и взмолилась: