Водяра

После отмены Ельциным госмонополии на производство и торговлю спиртными напитками «Союзплодоимпорт» не то чтобы совсем перестал функционировать, но продолжал существовать будто бы по инерции, как и многие организации, порожденные централизованной плановой экономикой. И как всегда бывает с имуществом, оставшимся без хозяина, водочные бренды объединения использовали все кому не лень. «Столичную» и «Московскую особую» разливали на сотнях заводов, тем более что в 1991 году Минсельхоз эти товарные знаки аннулировал. Формально производство находилось под государственным контролем, фактически за качеством водок не следил никто. «Столичная» каннского разлива имела мало общего со «Столичной» московского «Кристалла». Некогда знаменитые водки утратили всякую привлекательность для потребителя, потерялись среди множества новых названий, заполонивших рынок. Это было время, когда производители старались привлечь покупателей яркостью этикеток, формой бутылок, изощрялись в оригинальности. Сплошь и рядом встречались водки «На троих», «Порожняк», «Му-му» и даже «Принцесса Диана».

Но были люди, которые уже тогда понимали, что такое положение ненормально, противоречит мировой практике, выработанной за десятилетия методом проб и ошибок. Джин «Бифитер», разлитый в Сингапуре, ничем не отличается от джина, произведенного на его родине, в Англии. Виски «Джонни Уокер» всегда виски «Джонни Уокер» независимо от места его изготовления. Но мало добиться одинакового качества, нужно внедрить в сознание покупателя, что «Бифитер» и «Джонни Уокер» – лучшее из всего возможного. На промоушен брендов тратятся десятки миллионов долларов. Понятно, что дорогостоящие рекламные кампании окупаются только тогда, когда брендов мало.

Россия была обречена повторить мировой опыт. Одним из первых к этой мысли пришел предприниматель Юрий Шефлер, деловой партнер впавшего в немилость и вынужденного скрываться в Лондоне Березовского, председатель Совета директоров успешной компании «Внуковские авиалинии», закончившей 1996 год с прибылью в 45 миллиардов неденоминированных рублей. Близость к опальному олигарху сослужила Шефлеру плохую службу.

В 1997 году, когда правительство восстановило торговые марки и вернуло их «Союзплодоимпорту», Шефлер неожиданно ушел из авиабизнеса и при акционировании окончательно захиревшего «Союзплодоимпорта» купил контрольный пакет акций объединения. Но на нем еще с советских времен висели многомиллионные долги бюджету и, что гораздо важнее, зарубежным партнерам, и новый владелец не намерен был по ним платить.

Шефлер воспользовался способом, апробированным многими российскими бизнесменами. Суть его заключалась в том, что учреждается новая компания, на нее переводятся все активы, а долги остаются на старой. Так появилось закрытое акционерное общество «Союзплодимпорт» (на одну букву «о» короче), 80 процентов акций которого принадлежало Шефлеру. Новое ЗАО купило за 300 тысяч долларов у «Союзплодоимпорта» права на «Столичную», «Московскую особую» и «Русскую» и принялось наводить порядок в своем хозяйстве. Почти пятьдесят миллионов долларов пришлось потратить на то, чтобы выкупить эти водочные бренды у западных компаний. Они попали к ним еще в начале 90-х годов благодаря небескорыстной бесхозяйственности Минсельхоза и Министерства внешних экономических связей. Три года и миллионы рублей ушли на борьбу с российскими производителями, выпускавшими «Столичную» без всяких разрешений владельца торговой марки. Было выиграно больше ста судебных процессов.

Все это дало результат. «Столичная» стала, как в советские времена, глобальным брендом. «Союзплодимпорт» Шефлера (СПИ) совместно с Русской вино-водочной компанией (РВВК) разливал водку на калининградском заводе и продавал «Столичную» в 76 стран, при этом в двадцати пяти странах через собственные торговые фирмы, работающие с розницей напрямую. При советской власти экспорт русской водки в США и Европу не превышал 500 тысяч декалитров в год. (Декалитр – десять литров или двадцать поллитровок, содержимое одного ящика, «короба», как говорят водочники.) Шефлер довел эту цифру до двух с половиной миллионов коробов.

К этому времени ему только-только исполнилось тридцать лет.

Такие молодые предприниматели всегда вызывали острый интерес Панкратова. Вспоминая себя в этом возрасте, он иногда задавался вопросом, а мог ли он оказаться на их месте. И отвечал: нет. Не хватало в нем чего-то, что было в них. Он так и не понял чего, хотя часто об этом думал.