Водители

На время ремонта своей машины Нюра была назначена в бригаду мотористов.

Как опытный врач выслушивает работу человеческого сердца, так и настоящий моторист выслушивает работу двигателя. Сходство это тем более полное, что они пользуются одинаковым прибором – стетоскопом. Но больной, жалуясь, помогает врачу установить диагноз, машина безгласна.

Никто на базе так не чувствовал мотор, как Пчелинцев, никто не обладал таким чутким ухом, как он.

Высокий толстяк с брюшком, которое смешно оттопыривало его и без того куцую, с короткими рукавами куртку, он носил длинные баки, так в детских книжках изображают капитанов дальнего плавания, и держал в зубах такую же, как у капитанов, трубку. Курчавые, окружавшие широкую лысину волосы придавали ему внушительный и даже грозный вид. На самом деле это был добродушный человек, балагур и зубоскал.

Все в Пчелинцеве не соответствовало его наружности. Только он умел особым артисти-ческим жестом отбросить на верстак ненужный ему инструмент, а особый, знакомый всем его помощникам стук молотка по мотору означал: «Готово, убрать!» Когда он вставлял поршень в цилиндр, вид его напоминал хирурга. Но если в операционной господствует тишина, то рот Пчелинцева не закрывался ни на секунду. Он сыпал поговорками и прибаутками, не совсем благозвучными, но всегда очень меткими.

Бригада мотористов была под стать своему руководителю. Это был самый веселый цех мастерской, к тому же самый чистый, просторный и солнечный. Но горе шоферу, впервые попавшему сюда и не знающему, что скрывается за этим весельем.

Водители участвуют в ремонте своей машины. Попав на несколько дней в мастерские, они чувствуют себя здесь этакими контролерами, считают вправе требовать, ругаться, скандалить, придираться ко всему, что, как им кажется, ущемляет их права хозяев машин. Но когда водители попадали в моторный цех, спесь их улетучивалась.

Водитель, знакомый с существующими здесь порядками, безотказно выполнял любое задание, почтительно называл по имени-отчеству всех, от бригадира до ученика. Такое поведение обеспечивало ему благосклонность Пчелинцева. Зато плохо приходилось строптивому шоферу, явившемуся сюда в качестве наблюдателя. Он получал самую унизительную для себя работу – промывку деталей; его именовали не иначе, как «лихачом и аварийщиком».

– Лихач, на промывку! – командовал такому «наблюдателю» Пчелинцев, указывая на ванну для промывки деталей.

– Получай, товарищ аварийщик! – пищал ученик Пашка Севастьянов, протягивая злополучному шоферу моток концов для обтирки.

«Наблюдатель» становился объектом неисчерпаемого зубоскальства мотористов, героем всех шоферских анекдотов. Это, оказывается, он, сдавая экзамены, на вопрос, что такое коленчатый вал, ответил: «Вал, изогнутый до невозможности»; это он заявил завгару, что у него «украли компрессию».

Жаловаться было смешно, огрызаться – только подливать масла в огонь. Виновник находил в себе достаточно благоразумия, чтобы отмалчиваться, и, получив свою машину, уезжал в твердом намерении в следующий раз вести себя умнее. Бригада именовалась «бригадой отличного качества»; ее можно было бы назвать «бригадой высокой точности»: в автомобильном ремонте качество – это прежде всего точность. Здесь никому не делали скидок. Здесь был только один авторитет – умение.

Нюра хорошо знала порядки в моторной бригаде. И все же не могла устоять на месте. Она ходила из цеха в цех, приставала к рабочим, действуя где криком, где лестью. То ей казалось, что на ее машину ставят плохие детали, то собирают небрежно.

Особенно беспокоил ее кузовной цех, где вязали кабину и кузов. Она ощупывала рейки: не из сырого ли материала? Бегала к Смолкину – пусть выпишет дерматин первого сорта: на складе у Синельщикова запрятан кусочек: Нюра не обращала внимания на шуточки ремонтни-ков – пусть, лишь бы ей машину сделали как следует. В ее воображении возникал образ нового, отремонтированного, сияющего свежей краской автомобиля. Такая же машина, как все, никто не обращает на нее особенного внимания, она выполняет обычную работу, ездит в дальние рейсы. Нет больше «колдуна»! Только бы выправили как следует крылья! И Нюра бежала в жестяницкую и смотрела, как деревянными молотками выправляют крылья, и придиралась к жестянщику, почему не устраняет маленьких вмятин. На шпаклевку надеется, думает, что все это замажется? Нет, извините, делать так делать! Из жестяницкой она спешила в электротехнический цех и клянчила новые фары. В старых рефлектор никуда не годится.

Как раз в электротехническом и застал ее начальник мастерских Горбенко. Нюра хотела шмыгнуть в дверь, но было уже поздно.

– Вы почему разгуливаете по мастерской?

– Я на минуточку зашла, по делу.

– Отправляйтесь на свое место и работайте, – приказал Горбенко. – Здесь не городской сад, нечего разгуливать.

– Я и без вас знаю, что не городской сад – Нюра вскинула голову и вышла из цеха.

Однако в моторный не пошла, а, переждав, пока Горбенко ушел, вернулась и выклянчила новые фары.