Водная пирамида

Но разве путь угрей не есть живая, органическая инкарнация на круге между смертью и жизнью? И вот, сейчас этот русский, со странной судьбой беженца, похожей на его собственную судьбу, приближал к нему Озеро, от которого Отец хотел отдалиться, следуя по пути угрей…

7

Угри, передвигаясь, то прижавшись плотно один к другому, то вытянувшись в цепь, ведомые сильным инстинктом, спасаясь от всевозможных ловушек, расставленных природой и людьми, продолжали свой вечный путь.

Угри отдалялись, а в Отце росло внутреннее возбуждение — ему хотелось следовать за ними, через их путь найти решение для себя, способ исхода с Балкан. Раз угри знают дорогу, почему люди ее забыли? Так размышлял Отец в ту бурную ночь, когда угри отправились на нерест…

Уже давно утих шум, погасли факелы рыбаков… И ветер уже утратил прежнюю силу…

Сейчас отцу была необходима настоящая тишина, тишина раскрытых книг, чтобы заглушить в себе беспокойство, которое накопилось в нем за день.

Темной балканской ночью, которая билась в унисон с плеском озерных волн, Отец продолжал искать свою балканскую Атлантиду, которая, как ему виделось, когда-то была оставлена, и потому счастливое течение жизни там прекратилось, а сейчас ее повторное открытие представлялось ему возможным, стоило только последовать за угрями.

Той ночью, когда угри отправились в путь, Отец слушал своего нового друга из далекой России, как тот со знанием дела рассказывал о превращениях угрей, не переставая размышлять о схожести судеб людей в изгнании.

Игорь Лозинский, не зная, о чем в тот момент думает Отец, почувствовал его волнение, когда он говорил о метаморфозах угрей во время великого пути.

— В основе своей путь угрей трагичен. Пока они живут в Озере, они являют собой символ жизнеспособности, символ неистребимости. Но не остаются в его мирных, тихих водах. Какая-то таинственная сила влечет их в далекий путь.

Разве не так обстоит дело и с нашей семьей у Озера?

Разве не призывает нас природа остаться навсегда в этом краю, где все так гармонично? Разве наше путешествие менее рискованное и опасное? — думал Отец, слушая своего приятеля.

— Угри хотят прожить жизнь в Озере, а окончить ее в океане! — продолжил Игорь Лозинский.

— А мы покидаем Озеро в надежде, что обретем счастье в другом месте! — отозвался Отец в задумчивости.

Игорь Лозинский сказал:

— Интересные вещи происходят с угрями во время пути. Человек пока не в состоянии их объяснить. Да, самое интересное случается с ними в пути, во время метаморфоз.

Отец разом изменился в лице. Ему стало ясно, что собеседник понял, насколько его занимают преобразования, которые происходят с угрями во время их великого путешествия к океану.

— Прежде чем угрями завладеет инстинкт к передвижению, — продолжил Игорь Лозинский, — и они тронутся в путь к обновлению и смерти, угри имеют светло-серебристую окраску; в момент, когда начинается движение, они становятся буро-зеленоватыми, цвета маслин, а в конце — черными, но блестящими, при том, что на боках и брюшной части остаются светло-серебристыми. К моменту отправления в путь глаза угрей увеличиваются в два-три раза…

Отец, слушая Игоря Лозинского, хоть и в задумчивости, но внимательно, перенесся в мыслях к берегам Америки, следуя за угрями. В сущности, Америка была дежурной темой разговоров нашей семьи на чужбине.

После того, как мы миновали той ночью границу и на рассвете оказались в другой стране, мы, как эмигранты, легко могли в течение определенного периода продолжить путь в Америку, в Австралию.

Мама инстинктивно была против переселения в Америку. Она как будто считала своим долгом хранить тяготение семьи к родным местам, а Отец семейное равновесие видел как раз в изменении этого тяготения.

Чем больше проходило времени, тем меньше становились шансы семьи перебраться в Америку, а Отец все сильнее мечтал о том, чтобы последовать путем угрей к ее берегам.

Отец, рассеянно слушая Игоря Лозинского, перенесся в какой-то момент в ту судьбоносную ночь, когда семейство решило разделиться: одни приняли путь угрей в сторону Америки, другие — путь возвращения угрей назад.

Первые отправились в Европу и Америку, вторые — на Балканы и в Азию. Сильно изменила судьба и тех, и других. Они вынуждены были приспосабливаться, с ними произошли всевозможные метаморфозы. «Как и с угрями за время их великого пути», — подумал Отец, внимая Игорю Лозинскому, увлекшемуся рассказом. Отца все больше захватывала мистическая вера в то, что угри путешествуют, ведомые какой-то силой, может, Божьей силой. Ведь не зря угри считались Божьими предсказателями, во всяком случае, такая роль им приписывалась в древней мифологии. Они могли наставить Отца и его семью на путь истинный, указать выход из ошибочных скитаний по кругу. А разве нас на нашем пути не подстерегали разные опасности, как и угрей на их пути? Бегство представлялось Отцу единственным шансом выжить, выстоять…

Игорю Лозинскому стало ясно, что Отец все время проводит параллели между миграциями угрей и миграциями людей, между движениями в природе и движениями людей в истории.