Водная пирамида

ruscelli pirenaici riconducono

a paradisi di fecondazione;

l’anima verde che cerca

vita l`a dove solo

morde l’arsura e la desolazione,

la scintilla che dice

tutto comincia quando tutto pare

incarbonirsi, bronco seppellito;

l’iride breve, gemella

di quella che incastonano i tuoi cigli

e fai brillare intatta in mezzo ai figli

dell’uomo, immersi nel tuo fango, puoi tu

non crederla sorella?

Eugenio Montale

                     УГОРЬ

Угорь, эта сирена

холодных морей, оставляет Балтику,

чтобы добраться до наших морей,

до наших рек, их устьев,

поднимаясь из глубин, плывя против течения,

от русла к руслу,

от протоки к протоке, вжимаясь

в самую сердцевину, в камни,

пробиваясь сквозь грязь,

пока однажды

свет, слетевший с каштана,

не взорвет его в стоячей воде

ущелий, ниспадающих

с отрогов Апеннин к Романье;

угорь, факел, хлыст,

стрела Амура на земле,

его лишь наши теснины и пересыхающие

ручьи Пиреней приводят

к раю нереста;

зеленый дух в поисках

жизни, где только

сушь и жалящее одиночество,

искра, говорящая,

что все начинается тогда, когда кажется, что все

сгорело дотла, обуглилось;

краткая вспышка, близнец

другого, запечатленного во взмахе ресниц,

чтобы он мог нетронуто сиять среди сынов

человеческих, тонущих в твоей грязи,

разве ты не видишь в ней сестру?

Эудженио Монтале

Часть первая

1

Я стоял на македонской земле, на краю огромной скалы, балконом нависшей над синим бескрайним простором Озера. За моей спиной был монастырь Святого Наума, по красной черепичной крыше которого гордо расхаживал павлин с распущенным хвостом всех цветов радуги, привносивший свою лепту в красоту библейского пейзажа. Взор, миновав границу между двумя странами, обозначенную белыми, едва заметными отсюда плавучими знаками на глади Озера, уперся в близкий берег, в Албанию.

Я смотрел на родной городок Поградец, откуда началось последнее переселение отцовского семейства в далеком 1942 году, после которого ему было суждено навсегда остаться на новой земле. По рассказам Мамы, всю жизнь бережно хранившей доставшуюся ей по наследству связку ключей от домов, которые когда-то пришлось покинуть нашим предкам, выходило, что самым старым в ней был ключ от дома на берегу Ионического моря, чьи воды омывали нашу родину. А нашему дому на албанском берегу Озера было около ста лет. На маминой связке в определенном порядке были нанизаны ключи и от давно не существующих домов, начиная еще с того времени, когда много веков назад произошел раздел большого старинного христианского семейства на христиан и их братьев, принявших новую веру. Тут заканчивались воспоминания Матери и начинались воспоминания Отца, изо всех сил старавшегося как можно глубже проникнуть в семейные тайны…

На протяжении многих летя читал и перечитывал отцовские книги и записи, чтобы разобраться в причинах великого скитания нашей семьи по балканскому Вавилону. Я вникал в незавершенный отцовский труд — История Балкан сквозь призму падений империй, от которого осталась лишь стопка бумаги — пожелтевшие и поблекшие листы, явно проигравшие битву со временем и вроде как потерявшие свое значение — в надежде, как можно больше узнать о нашем роде, о нашей семье.