Водная пирамида

Монастырь создавал равновесие между мусульманским и христианским населением, служил мостом между одними и другими. Святой, которому монастырь был посвящен, приносил спасение от бед и исцеление от болезней абсолютно всем, независимо от религиозной принадлежности. Когда между Албанией и Югославией был воздвигнут кордон — высокая непробиваемая стена, мои албанские соотечественники подходили к границе, и из-за колючей проволоки бросали деньги, твердо веря, что кто-нибудь с другой стороны границы отнесет их в монастырь. День Святого Наума как большой праздник отмечали вместе с христианами и мусульмане. Они приносили с собой много подарков. Христианские монастыри нередко служили местом укрытия и пребывания дервишей, а в имаретах, приютах при мечетях, где бесплатно раздавали еду и давали ночлег, останавливались и мусульмане, и христиане. Мои предки, хотя и приняли новую веру, остались привязаны к монастырю и во времена, когда над ним нависала опасность появления незваных гостей, храбро вставали на его защиту…

Можно с уверенностью сказать, что история часто обрушивала на эти просторы свои страшные волны, пытаясь замутить воды и души людей, но Озеро с его волшебной обновляющей силой очищало их, подавая людям надежду даже в самые мрачные времена…

Прошли годы после моего предыдущего посещения монастыря. В то время еще была жива Мама. Именно она сохраняла гармонию в семье после смерти Отца. Мама была последней опорой, на которой держалась семья. Я хорошо помню, как тогда она поставила свою последнюю свечу в монастыре Святого Наума, бросив прощальный взгляд на прибрежный родной городок через границу, непреодолимую, хотя и невидимую на водяной глади Озера. Ее взгляд остановился на отнятом у нас доме, ключи от которого она сохраняла в своей связке.

Но вот теперь нет и Матери. Судьба оставила меня у Озера одного. На высоком холме у монастыря. Между землей и небом.

Вслед за Мамой ушли и старшие братья, родившиеся в прибрежном городке и так и не вернувшиеся в него, хотя до него было так близко, рукой подать.

Озеро на мгновение представилось мне огромной слезой…

Глубокие мысли, в которых соединились сознание и подсознание, перенесли меня в тихий голубой сон, разделенный с озерной синевой и тишиной. Во сне я видел пробуждение, а может, все-таки я и не спал, когда услышал добрый знакомый голос Мамы, вошедший в меня с самого рождения.

— Сынок, милый сынок, не гляди в синь озерную, она тебя околдует и на дно утащит!

То ли во сне, то ли наяву опустил я глаза в синие озерные глубины. Не знаю. Я обернулся. Вокруг никого не было. Посмотрел в сторону монастыря. Павлин широко раскрыл свой хвост, казалось, что над его гордо поднятой головой висела радуга.

Я повернулся к Озеру.

Почувствовал себя еще более одиноким в синем бескрайнем просторе.

Прошли годы после того, как Мама перестала мне сниться.

А сейчас она была здесь. Настоящая, реальнее, чем когда-либо.

На ночь я остался в монастыре. В надежде, что кто-то из родных явится мне во сне. Но я не сомкнул глаз…

На рассвете я отправился к македонско-албанской границе, которая находилась совсем рядом. Пограничный пост — всего в нескольких сотнях метров отсюда. В родной стране Албании я не был с судьбоносного 1979 года, когда только здесь, единственном месте на свете, торжественно отмечалось столетие со дня рождения Сталина. Теперь на родную землю я собирался ступить, миновав обустроенный пограничный пост недалеко от монастыря, с современными строениями для работников, возвышавшимися по обе стороны границы между двумя соседними государствами, надежду на сближение которых наконец-то принесло новое время.

В 1997 году по родной Албании будто пронесся новый ураган. После недавнего падения сталинистской диктатуры и стремления на одном дыхании поймать ритм нового времени, после открытия закрытой в течение полувека страны — история здесь развивалась ускоренно. Людьми овладела одна мысль — уехать из родной страны любой ценой. Они штурмовали корабли на причалах, чтобы пересечь море и добраться до Западной Европы, а оттуда продолжить путь дальше, через океан. Переходили границу по высоким горам, бежали днем и ночью, из последних сил, в надежде на лучшее. Бежали, только чтобы убежать, от своих, от себя, бежали без оглядки, все равно куда, только бы оставить родную землю…

О, ужас, проклятие! Я, похоже, был тогда единственным, кто возвращался на родину, чтобы увидеть, что произошло за время свободы и демократии с оставшимися там членами нашей большой семьи. Видно, я, как и Отец когда-то, унаследовал судьбу идти против течения. Выглядело парадоксально: все бежали, а я возвращался!