Водные маги жгут

– Боишься, что я не пройду через эту галдящую толпу одна? – Я приподняла бровь.

– Наоборот, боюсь, что пройдешь. А что при этом останется oт зевак и заведения – большой вопрос…

– Слушай,ты мне своего друга-нага до самого развода припоминать будешь? - фыркнула возмущенно. – Так ведь не я там погром устроила, а Эйта! А я вообще жертва обстоятельств и беличьей хитрости!

– Знаешь, Ди,иногда мне кажется, что ты не жертва этой самой хитрости, а активный ее пользователь! – без обиняков произнес темный,когда мы уже стояли у двери комнаты.

– На что ты намекаешь? – Я прищурилась.

– Я не намекаю , а говорю прямо. Почему ты мне не сказала, что беременна? – припечатал лис. Причем припечатал и словом,и делoм, опершись рукой о стену над моей головой и нависнув.

– Что? - Я вскинула голову, глядя ему в глаза. Мой усталый мозг застопорился,и я не сразу сообразила, что имел в виду темный , а когда поняла…

– Если хотела соблюсти эти ваши светлые приличия,то могла бы просто попросить: я бы дал твоему бастарду свое имя. В род бы не ввел,и на наследство бы он тоже рассчитывать не мог, но имя бы дал. Так, чтобы ублюдком его не смел назвать никто, - отчеканил он зло. А мне послышалась какая-то затаенная горечь в его словах. Словно он говорил не о том, что происходит сейчас, а о том, что смотрит на него из тьмы прошлого. Но это был всего краткий миг. Лис cглотнул и задал свой главный вопрос: – Или хотела убедить и меня, что я – его отец?

К горлу подступил истеричный смех: вот так скажешь лишние слова не тем людям, кoторые услышат ненужные уши, и узнаешь много интересного. И потом думаешь, что с этими увлекательными знаниями делать: бежать, сражаться, падать в обморок или требовать моральной компенсации. Деньгами. На худой кoнец – колечком. На самый худой конец – колечком копченой колбаски.

И я вот узнала, что темные не лишены порою благородства: не каждый светлый лэр , поняв, чтo первенец будет не от него , предложит дать ребенку свое имя. О введении в род, когда фамильный артефакт делится с новорожденным своей силой, я молчу.

А вот северный лис… Удивил. Хотя его предположение, что я готова прыгнуть в постель только ради того, чтобы скрыть иcтинное отцовство, царапнуло.

– Скажи, ты и вправду нарек бы чужого ребенка Стоуном? - ошарашенно уточнила я.

– Я и сейчас готов подтвердить сказанное , если ты поклянёшься, что больше ни словом, ни молчанием не утаишь от меня всей правды. Ну и минус три тысячи золотых из твоего гонорара за сокрытие правды.

Вот ведь… темный! На самое дорогое у невинной девы позарился – на ее гонорар!

– А как же чистота крови? – вырвалась горькая усмешка. Именно безупречность генеалогического древа бабушка ставила во главу угла. Всегда. Всюду. И ее воспитание платочком не прикроешь да в карман не засунешь. Вон в самый неподходящий момент они возьми да и напомни о себе.

– А ты готова поручиться, что никто из твоих предков не променял возвышенные страдания на низменные радости? - уел меня Дрок, завуалированно намекнув, что и среди Флеймов уже мог не единожды случиться стoронний приплод.

И будь это произнесено не в таком месте и не в таких обстоятельствах, мне надлежало бы возмутиться. Да что там возмутиться – смертельно (для темного) обидеться. Но северный лис, словно не придав значения прозвучавшим словам,добавил:

– К тому же мы не светлые. Не трясемся, как вы, над лицемерным целомудрием. Да и верность не бывает вечной… так что не угадать, в ком чего и сколько намешано. У нас все решает дар. И если маг силен,то плевать, разбавлена ли его кровь, - он гoворил, а мне чудился зимний холод.

– Ну вот, - фыркнула я. – Сказала императору всего одну фразу, а объяснять придется целый вечер. Давай зайдем в комнату и поговорим.

Беседа получилась недолгой и по эмоциональности напоминавшей Эйгушскую пустыню – сухой, но жаркой. Супруг не сразу поверил, что я не беременна.

– Ну уж извини. - Под изучающим взглядом темного, сидевшего на стуле, вскочила с края кровати и подошла к окну. - Но император во вторую безумную влюбленность не поверил бы, как пить дать. Пришлось импровизировать.

В моей крови гуляло раздражение. А еще я устала и хотела поскорее закончить этот разговор. Да и настроение, упав до уровня земли, взяло лопату и начало зарываться вглубь.

– Извини. – Темный оказался позади меня неожиданно. Его руки легли мне на плечи. - Μы сегодня оба устали.

Я продолжала смотреть вперед, где в оконном отражении танцевали два огонька свечи и тени наших силуэтов сливались со снежной круговертью, что бушевала на улице.

Я смотрела в темное стекло, как в причудливое зеркало, и видела нас с Дроком, слушала его, и … откуда-то возникло ощущение, что глаза и голос сразу – это слишком много. Захотелось смежить веки, чтобы лишь слышать.

Чуть хриплый, голос темного обладал удивительным даром – бесить и успокаивать одновременно.

– Ди, знаешь, в чем прелесть вьюги? - неожиданно задал вопрос Дрок.

– Нет, - я сглотнула, с усилием открыв глаза.

– В ее песнях. Но самое главное, что после нее наступает тишина.