Водный мир (СИ)

«Но-но! Что за сравнения?» — раздается в голове его голос, но я снова переключаюсь, прислушиваясь к интуиции. Позволяю ей занять главенствующее положение, а сама отступаю назад, довольствуясь ролью зрителя. И уже в следующее мгновение забываю обо всем кроме темной, влекущей к себе улицы. Внутри расправляет крылья дар чувствовать и видеть то, что другие не могут.

И этот дар знает — впереди нет опасности или угрозы. Есть то, что выше понимания. Моя судьба.

Делаю шаг внутрь хода. Потом еще один. Воздух здесь по-прежнему влажный, очень густой. Но пахнет приятно: вокруг витает неуловимый запах нагретого на солнце камня… Так, словно дома Сатитару все еще помнят ласку его лучей… Раз! — и давлеющая над столицей темнота брызжет в разные стороны, разбегаясь от маленькой, но яркой звезды, пылающей на конце моей правой руки. Вечная морская ночь сменяется жарким днем: огонь с факела разом оказывается в небе — обычном, бледно голубом небе без купола, заливает город светом и радостью. Старые, давно покинутые дома светлеют и преображаются, переливаются золотом и серебром. В желтоватой толще каменных плит блестят белые прожилки, оплетая песчаник драгоценной сетью. Слышу эхо легкого, звонкого колокольчика — чей-то смех, затерявшийся в узких проходах живой столицы…

Моргаю, и дивный былой Сатитару тут же исчезает. Меркнет свет, сменяясь отблесками факела. Сереют стены. Вместо радужных вкраплений — просто трещины. Вместо смеха — шорох шагов по пыльному полу да биение сердца. Ни единого порыва ветра. Никакого намека на какое-то присутствии жизни. Грустно.

Иду смелее, больше не боясь потревожить покой давно уснувшего города. Рука, сжимающая факел, поднимается вверх — тот нагрелся от огня и будто стал легче. Особо не вглядываюсь в рисунки стенах. Знаю, раз уж пошли образы, можно не волноваться. Нужное место даст о себе знать.

Так и выходит. Метров через десять я спотыкаюсь на ровном месте, от неожиданности чуть не роняя свет. Яркой молнией пронзает знание: ЗДЕСЬ!

Веки сами собой закрываются, и я долго стою с зажмуренными глазами, напрасно ожидая, когда на фоне черноты проступит вихрь сверкающих, радужных цветов.

Странно. Мои ощущения всегда срабатывали до этого момента. Пропустить или спутать аномалию с чем-то другим… Такого не бывало.

Открываю глаза и пытаюсь найти объяснение при помощи обычного зрения. С первого взгляда эта часть коридора такая же, как и все остальные. Но мне почему-то упорно видится, что мощные стены расходятся в стороны, будто бы выдержав натиск невиданной силы. Приближаю лицо к одной из них и победно ойкаю: камень выглядит по-другому! Он более гладкий и блестящий. Спресованный, словно опаленный взрывом или короткой вспышкой очень высокой температуры. Верхние слои ветхих песчинок породы просто исчезли, являя взору свой первозданный вид: красивый шафрановый цвет с прожилками белого.

Салтар (2)! Теперь понятно, почему оторванные промышляют в Сатитару. Неужели из него был сделан целый город?

Итак, глаза солидарны с моей интуицией. А вот реальность почему-то говорит об обратном.

Мне уже почти хочется, чтобы это оказалось всего лишь проверкой, устроенной Асти. Розыгрышем. Неправдой. Потому что поверить в то, о чем шепчет мне подсознание, просто невозможно. Так не бывает.

Но разве можно такое подстроить? Искусственно вызвать шквал интуиции и образов? Поверить в это еще сложнее.

— Здесь был проход в другое измерение. Дыра, — я говорю это уверенно, хотя догадываюсь, что вызову у окружающих взрыв хохота.

Однако никто не смеется. Цисса торжествующе распрямляется, а губ Треора Асти касается улыбка — как же странно видеть вечно сурового арзиса улыбающимся! Тимериус задумчиво потирает подбородок, и в этом жесте мне тоже чудится скорее одобрение, нежели недоверие, а вот Никель… Отчего-то мне даже страшно смотреть в сторону мужа. Он явно в шоке.

— Что значит «была»? — Ник не подвергает сомнению мое заявление в целом, цепляясь всего за одно слово. Кстати, ключевое во всем моем утверждении. Именно оно — апофеоз всей дикости происходящего. Убери его, и все вернется на круги своя. Но вот с ним…

— Потому что сейчас ее нет, — эту фразу произнести оказывается куда сложнее. Она тянет на сенсационное открытие или на сенсационную глупость.

Дыра не может просто взять и исчезнуть, как и не может появиться по волшебству или воле человека. Проходы между вселенными — крайне сложные, устойчивые особенности пространства-времени. Их возраст, как правило, исчисляется десятками, а то и сотнями тысяч лет. И застать момент ее «рождения» или «смерти» — явление почти нереальное.

На лице Ника отчетливо проступает недоумение. Вижу, как он в срочном порядке вспоминает, была ли среди списка дыр в Атлантисе та, что находится на дне моря, в огражденном куполом Сатитару. Ответ проступает там же, выражаясь в глубоком, почти суеверном ужасе.

Ее не было.

— Как вы догадались, къерра? — спрашивает Цисса. Он смотрит на меня сверху вниз, и теперь, помимо вечного веселья, я вижу в его глазах уважение.