Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

— Надеюсь… Да, итак, ты спрашивала, кто, где и зачем, верно? — продолжал беседу чародей.

— Абсолютно так! — нетерпеливо выпалила Кострова.

— Так вот, позволь мне начать с конца. Итак, ты спрашиваешь «зачем». Но ведь ты сама просила помощи высших сил! Вот и напросилась, накликала приключений на свою… ну, не будем сквернословить…

— Но зачем, скажи, надо было везти меня сюда?!! — требовательно настаивала на сатисфакции юная особа, уже забывшая про стыд и приходившая все более и более в себя после перенесенных вдохновенных минут оргиастического счастья.

— Хорошо, попробую пояснить. Ты читала Булгакова, того, что Михаилом Афанасьевичем величают?

— «Мастера и Маргариту»? — уточнила девушка.

— Угу… — согласно кивнул юный маг.

— Даже дважды читала, и последний раз всего полгода назад. И что? — предчувствуя некий подвох, несколько более робко и тихо произнесла Елена.

— Раз читала, то тогда скажи мне, зачем Маргарите надо было лететь на шабаш бог весть куда? Ведь ей потом всё равно пришлось возвращаться в Москву на бал, устроенный Воландом?

— Знаешь, Загрей, как ни странно, я думала об этом, и немало, — с гордостью похвасталась Алена.

— Ну-ну, интересно-интересно, что же ты надумала, моя менада? — с неподдельным интересом, пристально уставившись в глаза девушке, спросил юноша.

Увидев заинтересованность собеседника и вновь встретившись с его магнетическим взглядом, Лена почувствовала легкое головокружение, сопряженное с намеком на новую порцию спазмов в низу живота. Но усилием воли отвела глаза — похоже, она стала привыкать к харизматической красоте собеседника, — и продолжила с довольно-горделивым видом:

— На мой дилетантский взгляд, сцена полета, начиная с оставления Москвы и заканчивая возвращением в оную, включая и события собственно шабаша, совершенно лишняя!

— Вот как? Право, неожиданная точка зрения. Ты меня заинтриговала, продолжай… — побуждал к литературным экспромтам юную библиофилку Загрей.

— Дело в том, что она не несет никакой сюжетно-смысловой нагрузки, т. е. выпадает из общей фабулы, и никак не связана с последующим развертыванием интриги романа, — говоря уверенно и четко, на одном дыхании, и все больше проникаясь сознанием собственной исключительности, разъясняла девушка. — Спрашивается, зачем Булгаков её включил? Думаю, что причин тут несколько… Во-первых, эта сцена очень красива, точнее, кинематографична, думаю, что автор испытал огромное наслаждение, представляя себе полет обнаженной Маргариты, танец беснующихся русалок, ну и так далее в том же духе. Поэтому если кто-то, наконец, решится снять по роману полнокровный фильм, то эта сцена будет занимать в нем одно из центральных мест.

— Браво, милая Алена! Ставлю вам «отлично» за ваш монолог, выдержанный в лучших традициях мировой литературной критики. Ты очень права насчет кинематографичности! Бьюсь об заклад, что при первой же экранизации романа все будет именно так, и эту сцену снимут много красочнее и ярче, чем те блеклые, скупые тона, в которую её вырядил Булгаков. Думаю, за это надо выпить, а то вино давно уж стынет… — и Загрей нарочито медленно стал разливать шампанское в самые обычные фужеры — продолговатые по форме и малиново-фиолетовые по цвету стекла…

— Твое здоровье, дорогой Загрей! — подняла свой бокал Елена, ловко чокнулась с соседом по пурпурному ложу, стараясь не прилипать к лицу собеседника глазами.

— И твоё, Хелена! — ответил встречной любезностью прелестный чародей. — Ну, так на чем мы остановились? Что там на второе?

— Так вот, во-вторых, я полагаю, что картина полета и шабаша была написана Булгаковым заранее, отдельно, возможно, что для иной сюжетной линии, которая так и не была реализована в окончательном варианте романе, оказалась, так сказать, тупиковой, но поскольку сцена была красивой, живописной, то автор её включил как умел, но все-таки добиться полной органичности не смог, и сцена все равно выпадает, ибо никак не связана ни с тем, что было до, ни с тем, что воспоследует после.

— Ты закончила? — после непродолжительной паузы поинтересовался юноша.

— Да, пожалуй, пока ничего не добавлю…

— Но позволь, Элен, как же тогда быть со словами козлоногого, который говорит Маргарите, что она посвящена?

— Разве там есть такие слова? Неужели я их пропустила? — обескураженная своей ошибкой, мирно промолвила девушка.

— Нет, Элен, ты не ошиблась. В известной редакции нет таких слов, но они непременно были бы там, если бы… — но тут кудесник замолчал, поднял глаза к звездам и шепотом произнес: — А все же никак не могу понять, почему он так не жаловал звезды и так боготворил Луну? Ведь звезды много красивее этой блеклой бледной Луны? Согласна?

— Пожалуй… Звезды мне понравились, я их надолго запомню. А ты не знаешь, на них есть жизнь?

— Нет, там же жарко, даже горячо!

— Ну, ты не так понял, Загрей! Я имела в виду на планетах вокруг других далеких звезд!

— Точнее надо изъясняться, милая!… Так вот, на чем мы остановились? Ах, да, мы говорили про слова козлоногого и про то, что в романе их нет, но они там были бы, если бы… Или ты про жизнь на звездах хочешь знать?