Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

В конце весны, а может и в самом начале лета, Эли забеременела, и я как джентельмен пообещал ей жениться: свадьбу наметили на осень — так было заведено в этих краях. Все лето проводили мы в ученых занятиях и любовных утехах, Эли также участвовала в приеме больных, помогала мне оперировать, в общем, стала моим полноправным ассистентом. И все катилось к счастливому браку, как внезапное происшествие, случившееся в разгар осени, аккурат за две недели до предполагаемой свадьбы, не только разрушило наш идиллический союз, но и погубило жизнь моей возлюбленной, а вместе с ней и жизнь нашего ребенка, так и не увидевшего свет».

Эти последние слова Загрей произнес с интонацией неподдельного горя, произнес нарочито медленно, устало, и они, умирая на его устах, словно повторяли судьбу тех, кому были посвящены.

— Давай, помянем их, — тем же упавшим голосом предложил чародей. — Налей мне вина, Аленушка!

Лена безропотно, удрученная таким грустным поворотом жизненной истории своего визави, разлила вино и подняла свой бокал со словами:

— Пусть их душам будет привольно и светло в Раю!

— Спасибо, Лена! — сердечно поблагодарил чародей.

И тут её глаза встретились с очами Загрея, и она увидела, что этот кудесник, этот могущественный маг, обладающий нечеловеческими способностями, казавшийся воплощением уверенности, силы, всеведения, плачет, пусть и скупо, пусть и не позволяя слезам скользить по щекам, но все же разрешая им появиться и окрасить глаза характерным блеском.

— Ты плачешь? — не сдержала она своего удивления.

— Да, есть немного. А что в этом особенного?

— Да, нет, ничего, — немного потупилась Кострова.

— А ты часто плачешь? — поинтересовался в свою очередь Загрей.

— Я? Пожалуй, что редко, а на людях — так никогда.

— Отчего же? Разве плакать стыдно? — на этот раз удивился уже чародей.

— Нет, но есть немало людей, которые получают кайф от чужих слез и еще больше таких, кто считает слезы признаком слабости, а потому начинают думать, что плаксе можно навязать свою волю, подчинить его, вить из него веревки, ну, и так далее. Недаром, наверное, мальчикам с детства запрещают плакать.

— И тем самым способствуют тому, что они нередко вырастают равнодушными, жестокими, холодными мужланами, не способными ни любить, ни чувствовать красоту мира. А если и сохраняют умение испытывать сильные эмоции, то не могут своих переживаний выразить, боятся быть естественными, спонтанными, боятся своей самости с ее глубинами, с таящимися в ней чувствами.

— Может, и так, — неуверенно согласилась Лена. — Я не психолог и мне трудно об этом судить. Но что же случилось с твоей возлюбленной?

— Примерно то же самое, что с женой Хоакина Мурьеты. Надеюсь, смотрела фильм? — уже твердо, даже немного зло откликнулся Загрей.

— К сожалению, нет. А что, хороший фильм?

— Ну, понятно. «Поколение Пепси» выбирает что попроще, а об истинных ценностях не знает, не ведает и, похоже, знать особенно не хочет! — ехидно и надменно произнес свой приговор чародей.

— Зачем ты так? Разве я виновата, что еще молода и что мои учителя мне не открыли, что есть такой фильм! — примирительно пролепетала Кострова.

— Ну, ладно, извини, погорячился. Так вот, слушай же, чем всё закончилось…