Водоем: мистическая сага-трилогия. Часть 1. Погасшая звезда.

Девушка села и заплакала. Тихо заплакала, всхлипывая и коря то ли себя, то ли собак, но больше судьбу. «Мои любимые босоножки. Ведь им нет еще и двух месяцев. Ползарплаты за них отдала. А толком и не носила. А на новые – денег нет, просто нет денег, а до получки еще десять дней. Может, можно отремонтировать? Это выход… Но в чем же идти на работу? И что делать сейчас – бежать домой или ковылять так? Ладно, пойду так, скажу, что в трамвае сломала – мол, оступилась при выходе», – ей почему-то казалось, что рассказав про собак, она покажет окружающим свою слабость, уязвимость. Вытерла скупые слезки, сломанный каблук положила в нежно-кремовую сумочку, взяла босоножки за хлястики – по одному в каждую руку, и босиком пошла по высыхающему асфальту…

«Девушка по городу шагает босиком… – говорила она себе, – так романтично… Может быть, кто-нибудь когда-нибудь придумает продолжение и положит эти строчки на музыку? А меня сделают героиней клипа. На гонорар куплю себе новую обувку… А ведь могло быть и хуже, могла бы и ногу сломать или удариться головой о бордюр… Все, что ни делается – к лучшему. Спасибо Тебе, Господи, за то, что я живу под этим небом, под этим солнцем, что сыта, одета, обу… М-да… Стоп, а я ничего не выронила?» Она вернулась, оглядела снова место «катастрофы», но ничего не нашла, кроме маленькой блестящей вещицы, сиротливо лежавшей в траве на обочине тротуара. «Наверное, кто-то вчера вечером или ночью обронил. Что ж, пусть остается у меня как память, как компенсация, а, быть может, и как амулет… Только будет ли он счастливым?» – и положила вещицу в сумочку. Вдали задребезжал трамвай, и девушка ускорила шаг, быстренько-незаметно перешедший в легкий бег – она уже опаздывала...

Часть первая.Погасшая звезда

Всякий, кто любит, умирает.

Марсилио Фичино

Глава 1.Водоем

Берег, обрамленный среднерослым кустарником; вода, закованная в каменный обруч; почти идеально круглая форма зеркальной глади; пушистые облака на фоне голубого неба и шумящей листвы берез… Он стоял у самой воды, лихорадочно припоминая, где и когда видел все это, а то, что видел – в этом сомневаться было нельзя – и даже не единожды видел… Одно воспоминание детства сменяло другое, набегая не третье, торопя четвертое, возбуждая пятое, предвкушая шестое, но ни одна картинка не подходила, и он снова и снова, перетряхивая образы прошлого, старался отыскать в калейдоскопе представлений одно-единственное, способное завершить гештальт и успокоить душу… Но тщетно – не сходилось… не клеилось… Память буксовала…

– Привет! Любуешься?

Она подошла незаметно, неслышно, словно соткалась из сырого предрассветного воздуха… Как роса… Стала рядом, взяла за руку… Точнее, положила свою ладонь на предплечье, у самого локтя. Её вопрос не удивил – будто бы он заранее его ждал.

– Любуюсь, но… никак не могу вспомнить, где и когда видел этот пруд раньше.

– А вспоминать – надо? Может – и не стоит? Здесь так красиво, а ты мучаешься, роешься в мозгах вместо того, чтобы просто наслаждаться видом.

– Ты в чем-то права, но я чувствую, что должен вспомнить, что это важно, от этого зависит…

– Чья-то жизнь, судьба?

– Возможно…

– Может быть, твоя?

Последние слова она произнесла как-то совсем иначе, чем предыдущие, новым, более уверенным, настойчивым тоном.

– Не знаю, – ответствовал он, – может быть… быть может…

Солнечные блики играли, бегали, искрились, задорно и весело плясали по водному простору, придавая зелени дерев, облакам и даже самому небу какую-то изысканную, вычурную барочную нарядность и торжественность. Вода источала туманную нежность, манила своей прозрачностью, обещала смыть пыль забот и освежить чувства… Ветерок возбуждал и… развевал её волосы, длинные, пушистые, ароматные, они ласкали его шею, но он не видел даже какого они цвета – какая-то сила – жесткая, властная, неодолимая – заставляла смотреть лишь перед собой, запрещая поворачивать голову в сторону собеседницы.

– Обними меня… Пожалуйста!

– …

Кисть его руки робко и неуверенно, после недолгого колебания, легла на её талию. И тут же снова встрепенулась память, откуда-то из юности приплыло ощущение «дежа вю» – та же хрупкость, тонкость, незащищенность…