Водолаз Его Величества

Кругосветка на бронепалубном корвете «Рында», 1886 год. Эх, до чего же быстро прошла жизнь! Нет, не прошла – пролетела! Тем летом он получил звание поручика и страшно этим гордился. До сих пор помнит, как то и дело косил глазами, оглядывая сверкающие погоны с тремя золотыми звездочками.

Они дались ему совсем непросто: службу он начал с первой ступеньки, пройдя всю лестницу нижних чинов, от матроса до сверхсрочного унтер-офицера. Потом долго готовился и выдержал экзамен на штурманское отделение Технического училища Морского ведомства в Кронштадте, куда – в отличие от чисто дворянского Морского корпуса – принимали лиц всех сословий. Окончил училище в чине прапорщика Корпуса флотских штурманов, затем три года службы – и вот, наконец, поручик. В тридцать два года всего лишь поручик! Юноши из дворянских семейств к этому сроку уже выходили в капитаны первого ранга, а то и в контр-адмиралы.

Великому князю сразу после рождения Александр Второй, его августейший дядя, присвоил чин полковника. Сандро мог начать свою службу прямо с капитанского мостика, а вот поди ж ты, отказался от всех привилегий и пошел тянуть лямку с самого низа. Это вызывало у Мышлаевского теплое чувство сопричастности, и он, как мог, старался помочь мичману по службе.

А помочь было чем, ведь морское училище давало только основы знаний; юношам из хороших семей, не прошедшим ад и чистилище матросского кубрика, многое приходилось постигать по ходу дела. В отличие от других офицеров, для Мышлаевского в корабельной жизни не существовало сложных тем или непонятных ситуаций: любой, самый запутанный узел он мог развязать собственными руками.

Великий князь это быстро понял. Понял и то, что помощь Мышлаевского бескорыстна. Он не ждал благодарности за свои советы, скорее наоборот, боялся, что Романов захочет ее проявить. Не зная, как поступить в таком случае, Мышлаевский всячески избегал ситуации, в которой мичману придется выказывать ему свою признательность. Обрывал разговор сразу после того, как помог, старался избегать тем, содержащих малейший намек на ожидание благодарности.

В экипаже «Рынды», состоявшем из четырех сотен матросов и офицеров, хватало желающих сойтись поближе с мичманом. Шутка ли, внук Николая Первого, член царской семьи, друг детства цесаревича. Но подхалимов Александр Романов чуял за версту и на дух не переносил, а люди серьезные, с которыми у него могли возникнуть дружеские отношения, опасались сближения. Сегодня этот девятнадцатилетний юноша стоит с тобой вахту, а завтра вернется во дворец, окажется рядом с троном и начнет распекать адмиралов и генералов. Спокойнее держаться подальше.

Настоящее сближение Мышлаевского с Романовым началось с ежедневной чарки на палубе «Рынды».

Этот обычай ввел на флоте еще Петр Первый. Раздача водки давно превратилась в торжественную церемонию, напоминающую богослужение. По команде с мостика начальник караула, сопровождаемый вахтенным баталером и юнгой, спускался в трюм, отворял «винный погреб» и торжественно выносил полную ендову водки.

Боцман дудкой давал сигнал – «к вину». Матросы выстраивались на палубе, и баталер по списку выкликал фамилии нижних чинов. Два унтер-офицера, застывших чуть ли не по стойке смирно слева и справа от ендовы, следили за порядком.

Начинали с матросов старших по званию. Подойдя к ендове, вызванный, словно в церкви, снимал бескозырку, брал чарку, степенно зачерпывал из ендовы и медленно, со вкусом употреблял. Закусывать не полагалось, ведь сразу после чарки начинался обед. Пока баталер делал отметку в списке, матросы вместо закуски отпускали шутки, кто во что горазд.

– Саночками прокатилась!

– Упала, точно поп на попадью.

– Прими, душа, привет сорокаградусный!

В тот день на вахте стояли Мышлаевский и Романов. Озирая с высоты мостика вкушение чарки, Мышлаевский заметил, что с его точки зрения это вредный, портящий команду обычай.

– Общепринятое мнение о полезности водки, якобы спасающей матросов от воспаления легких и тяжелых простуд, не более чем заблуждение. Особенно вредно то, что чарку не принято немедленно закусывать. Хоть водки немного, но даже это количество вовсе не улучшает аппетит, как принято думать, а портит желудки и дурит головы.

– Совершенно с вами согласен, – поддержал его Романов. – Царь Петр был прав, на старых парусниках водка действительно помогала. Но сегодня служба стала намного легче, условия лучше, и водочный паек – вредный пережиток прошлого.

– Я думаю, было бы куда полезней, – высказал свою заветную мысль Мышлаевский, – отменить флотскую чарку, а на сэкономленные деньги улучшить питание матросов. Ведь на иных кораблях кормят так, что без водки перед обедом кусок в горло не полезет.

После этого разговора мичман попросил командира «Рынды» постоянно ставить его на вахту вместе с поручиком Мышлаевским. Федор Карлович Авелан, происходивший из шведов и во всем ценивший основательность и порядок, огладил роскошную бороду и спросил:

– Могу я поинтересоваться причиной сей просьбы?