Водолазание в России от древних времен до наших дней

Ведущие в стране специалисты — врачи-спецфизиологи разработали для нас режимы компрессии и декомпрессии, провели отбор водолазов, а один из них согласился обеспечивать работы в экспедиции. Водолазов отбирали по нескольким тестам. Первый тест — спуск в камере на глубину 80 м. На «грунте» водолазы выполняли тесты на умственную деятельность и координацию движений. Параллельно определяли реакцию организма водолаза на повышенное парциальное давление кислорода. Второй тест — определение устойчивости организма к декомпрессионному газообразованию. Ее оценивали по выраженности декомпрессионного газообразования при дозированном пересыщении организма индифферентным газом, достигаемом в результате экспозиции в условиях повышенного давления воздуха и последующей декомпрессии. Газовые пузырьки при этом обнаруживаются ультразвуковым локатором с накожным датчиком, располагаемым над общим стволом легочной артерии. Наблюдения проводили не менее трех часов после завершения декомпрессии с интервалом 20–30 мин. Отсутствие сигналов газовых пузырьков свидетельствовало о высокой устойчивости организма к газообразованию. Основной костяк наших и севастопольских ребят благополучно прошли все медкомиссии и тесты.

Как только все было готово, мы вышли в море. Быстро проскочив Черное море, «Гидробиолог» подошел к Босфору. Каким же узким оказался пролив! Изучая жизнь Черного моря, мы всегда придавали большое значение влиянию атлантических вод. Однако, увидев Босфор шириной менее Волги, средней глубиной 30–40 м и длиной около 16 миль, я представил себе обычный водопроводный кран, подающий тоненькой струйкой воду в бассейн для плавания. Велико ли его влияние? Сомнительно.

Босфор почти весь застроен по берегам. Нависающие уютные домики, кафе, снующие автомобили и автобусы рядом с проходящим судном создают полное впечатление реки в большом городе. Дополняют эту картину два больших моста и множество лодок, яхт и паромов, так и лезущих под нос судна. Надсадно выла сирена «Гидробиолога», хрипел тифон, звонили звонок и судовой колокол — капитан весь издергался, маневрируя в этом хаосе плавсредств. На выходе из пролива нас встретило светло-голубой, прозрачной водой Мраморное море. Совершив погружение у острова Мармара, мы подошли к Дарданеллам. Этот пролив более широк, чем Босфор, и слабо заселен по берегам. Пройдя его, судно вышло в Эгейское море. Здесь мы совершили подводную прогулку у островов Левита. Первые спуски принесли приятные неожиданности: вода оказалась очень прозрачной, поразило отсутствие мусора на фарватере, что типично для Черного моря.

Обогнув справа остров Крит, «Гидробиолог» вышел в Средиземное море. Здесь нам предстояло работать у берегов Туниса. Красный коралл растет на камнях, поэтому спуски проводились в наиболее интересных местах побережья Туниса — у скалистых островов Галит и Джерба, на банках Скерка и Пантелерия. Работы мы начали с погружения колокола в режиме гидростата, при атмосферном давлении (рис. 132). Наблюдатель из колокола подавал команды на находящееся в дрейфе судно, где оператор на лебедке опускал колокол ниже или поднимал выше (рис. 133, 134). Дальность видимости за весь период наших работ не была меньше 20–30 м. К нашему великому удивлению, каменистые участки в диапазоне глубин 70-100 м плотно заросли горгонариями разных видов, имеющих преимущественно красную окраску. Но красного коралла не было! Мы провели десятки часов, обследуя каменистые банки и подводные скалы, буквально прижимались иллюминаторами к подводной растительности. Это были интереснейшие подводные экскурсии, нас окружали стаи тунцов, мимо проплывали черепахи размером с небольшую надувную лодку, но красного коралла мы так и не увидели. Тогда мы решили зайти в порт Табарка и пообщаться с ловцами красного коралла.