Водолазание в России от древних времен до наших дней

В то время как ихтиандровцы и создатели подводного дома «Садко» пожинали лавры первых морежителей, в Москве кипела работа. Группа ученых во главе с Вячеславом Ястребовым и Павлом Боровиковым подготовила техническое задание на подводный дом-лабораторию для ведущего в стране морского института — Института океанологии АН СССР [6, 55]. В институте, наконец, был создан Отдел техники подводных исследований. Впервые крупнейшее государственное учреждение обратилось за помощью к любителям-подводникам, и, прежде всего к клубам Московского авиационного института «Волна», московскому «Дельфину» и северодвинскому «Пингвину». Возглавлял армию любителей, основное ядро которой составляли забросившие авиацию маивцы и забывшие про ВПК бауманцы, опытнейший подводник Вячеслав Степанов. Корпус дома сделали в Северодвинске, лафет — в МАИ, а соединили их вместе на Новороссийском судоремонтном заводе. Если «Спрут» размещался в рюкзаке, «Ихтиандр» — в двух железнодорожных вагонах, то даже недостроенный «Черномор» уже не помещался никуда. С большим трудом лаборатория была доставлена на место постоянного базирования — в Южное отделение Института океанологии, близ Геленджика, вмиг превратившееся из Черноморской экспериментальной станции во Всесоюзный центр подводных исследований.

Конечно, из Новороссийска приехал полуфабрикат — корпус, к которому надо было приладить десятки систем и устройств. Местные мастерские трудились с утра до ночи, но необходимый объем работ им был просто не под силу. Подключились ученые и их добровольные помощники из клубов. Варили, кроили, резали, красили… Досталось всем. Когда автор заехал поинтересоваться, что же такое «Черномор», то и директора, и заведующего отделом подводной техники застал за погрузкой балласта. Глядя на начальство, вновь брались за работу падавшие от усталости ребята…

Наконец, в июле 1968 г. все было готово, и начались испытания и работы в море. «Черномор» притирался к морю, акванавты — к новому дому. Гидрофизики, гидрооптики, морские геологи — все по очереди реализовывали свои программы. Медики — вне очереди. 19 врачей постоянно «терзали» акванавтов. Анализы, тесты, датчики…

Однако сезон 1968 г. был пробным — отрабатывались методики исследований, выявлялись возможности дома и акванавтов. Основные исследования, собственно ради чего был построен дом, были впереди. Ученым уже было мало десяти-пятнадцати метров, они требовали тридцати… А это влекло за собой коренную переделку всего дома. «Черномор-2» (рис. 113) обзавелся собственными газохранилищами — баллонами по 400 и 600 литров, и декомпрессионной камерой, которая отстыковывалась от дома и после подъема на поверхность пристыковывалась к палубному декомпрессионному комплексу — камере ПДК-3, установленной на судне обеспечения «Сестра» (рис. 114). Естественно, изменились и большинство систем дома. Все это было придумано и реализовано отделом Ястребова — шестнадцатью молодыми специалистами. Выделить кого-то из этого коллектива, значит обидеть других, не менее достойных. Конечно, ребята обладали разными знаниями и навыками, но объединенные общей идеей они были равноценны для решения общей задачи.

Эксперимент 1969-го года с подводным домом «Черномор-2» прошел успешно, несмотря на объективные трудности и капризы погоды. Выполнение обширной программы по изучению динамики микрорельефа дна, процессов осадкообразования и перемещения наносов в прибрежной зоне моря продемонстрировало целесообразность использования подводных лабораторий для решения определенных научных задач.

Была продолжена программа по гидрооптике, и, конечно, вездесущие медики ни на минуту не оставляли акванавтов в покое.

Теперь уже океанологи точно знали, что эффективнее проводить исследования именно из подводного дома-лаборатории, поэтому на последующие годы было намечено продолжить успешно начатые исследования, а также выполнить бентосные, ихтиологические и биоакустические программы.

Вот как описал одно из посещений подводной лаборатории начальник эксперимента В. Николаев.

«…сегодня опускаемся на дно с дарами — в руках у нас бутылка с сухим вином и длинные контейнеры. Знакомые очертания «Черномора» угадываются не сразу. Сначала появляется свет из иллюминаторов, а потом и сама лаборатория. Большая белая стрела на ее борту указывает на водолазную шахту. Один за другим мы подныриваем в дом. Галантные мужчины пропускают вперед Светлану Чаплыгину — биолога из Владивостока. Все мы приглашены на банкет, который состоится на глубине 15 м по случаю тысячачасового пребывания экипажа в доме.