Водораздел

Выбежав на улицу, он торопливо пошагал к речке. За мостом свернул направо и по узкой коровьей тропе побежал к Вехкалампи. Неподалеку от ламбы он отыскал росшую на южном склоне березку высотой в человеческий рост и быстро наломал веник. Связывая веник, Хуоти удивлялся: «Зачем он бабушке?» Этого она не сказала. Хуоти знал только, что наломать этот веник должен мужчина и из лесу принести его должен мужчина, чтобы мягкие листья его пахли мужским духом. И вообще изготовление этого веника было делом таинственным и сложным. Его нельзя было ломать с любой березы, а непременно с такой, что растет на берегу одинокого лесного-озерка, между двумя елями, на полуденной стороне. И чтобы высотой она была в человеческий рост. И притом березку нельзя рубить, а надо ломать ветки так, чтобы ни один человек не видел и чтобы в это время пели птицы и солнце своими лучами освещало вершину березы. Домой его тоже нельзя нести, как обычный веник, а надо связать над тропкой за вершины две молодые березки и проползти под ними, как в воротца, с веником в левой руке.

Хуоти сделал все, как наказывала бабушка.

По небу торопливо плыли тучи, то и дело закрывая солнце. Ветер покачивал вершины деревьев. Лес глухо шумел. Хуоти остановился и стал прислушиваться. «Где-то здесь они должны быть…» — подумал он о ребятах, ушедших за ягодами.

Хуоти спустился в лощину. И тут же слева донесся крик:

— Чур, моя кочка, чур я…

Чуть в сторонке звонкий голос запел:

Пусть уж лучше в девках буду.
За богатого не выйду,
выйду за любимого,
с берега родимого.

Хуоти узнал голос Иро и стал подкрадываться к ней. Между березами мелькнуло ситцевое, в красный горошек, платье и две беленькие косички. Спрятавшись за густой елочкой, Хуоти вдруг рявкнул, подражая медведю, таким страшным голосом, что девчонка выронила лукошко, рассыпав половину ягод на землю.

— Лешак проклятый! — всхлипнула Иро, вся бледная от испуга, когда Хуоти подошел к ней.

Он стал помогать ей подбирать высыпавшиеся из лукошка ягоды, но Иро сердито крикнула на него:

— Уйди ты…

— Да не сердись… — сказал Хуоти, продолжая собирать чернику. Ягоды были уже мягкие, поблекшие: их тоже прихватило заморозком.

— Иро, а я тебя видел во сне, — сказал Хуоти.

Иро ничего не ответила.

Хуоти стал рассказывать, какой сон ему приснился.

— Будто катаемся мы с тобой на лодке. Ничего не говорим. Я гребу, а ты правишь.

Иро подобрала рассыпанные ягоды и вдруг, хлопнув Хуоти по спине, бросилась бежать к подружкам.

— А тебе меня не догнать… — крикнула она.

Хуоти возвращался из лесу вместе с ребятами. Перед мостом он отстал, спустился к речке и сделанным из бересты черпаком набрал воды в бутылку тут же у моста. По всем правилам за водой надо было идти за десять верст и набирать ее из пены шумящего порога при свете раннего утреннего солнца, черпнув пять раз по течению черпаком, приготовленным из коры той самой березы, с которой наломал веник. Но так как порога на таком расстоянии не было, Мавра решила провести бога и велела Хуоти набрать воды из речки, только так, чтобы никто не видел. Потому Хуоти и постарался юркнуть под мост, чтобы ребята не заметили.

Но когда он наливал воду в бутылочку, с дороги послышались голоса. Хуоти поднял голову. Со стороны леса к мосту шли какие-то незнакомые ему парни и девушки. «Гости», — решил он и спрятал бутылку в карман.

Приближавшаяся к мосту пестро разодетая молодежь шла в гости к родственникам. Ведь завтра — Ильин день, престольный праздник Пирттиярви. Среди гостей шел и бородатый старик, ведя за собой большого черного барана. На лбу у барана было белое пятнышко — священный знак. Когда парни прошли через мост и поднялись на косогор, некоторые из девушек разули лапти и спрятали их в кустах. На обратном пути они снова обуют их и домой пойдут в лаптях, а сейчас в гости надо было явиться в кожаных ботинках и в лучших своих нарядах.

Подходя к избе, Хуоти заметил прислоненные к сеням грабли и косовища. Значит, косари вернулись домой. Но в избе Хуоти застал только мать, которая, стоя босой ногой на голике, терла пол. Отец, сбросив кошель, сразу же поспешил на поле — посмотреть, как там ячмень после заморозков. А Иво тем временем, пока истопится баня, решил сходить поглядеть, кто из знакомых пришел в гости. А гости все шли — себя показать, людей посмотреть — из разных деревень: Латваярви, Кивиярви, Костамукша…

— Надо бы дров еще принести в баню, — сказала мать, продолжая мыть пол.

Хуоти взял топор и вышел во двор.

От дома Малахвиэненов короткими шажками, опираясь на клюку, шла бабушка Мавра с каким-то серым мешочком в руке. Она подошла к поленнице и, выбрав сосновое полено с длинным сучком, подала его Хуоти.

— Положишь в каменку! — велела она.

Хуоти недоумевал, зачем все это. Зачем-то он должен был принести веник, набрать воды из речки, а теперь снести в баню такое полено.

Отец вернулся с поля мрачный.

— Из такого зерна много хлеба не получишь, — сказал он жене, показывая на ладони принесенный с поля ячмень. Зерна были чахлые, плоские, невзрачные.