Водораздел

Тимо вздрогнул и взглянул на Кремнева, но ничего не ответил. В голове проносились обрывки мыслей, какие-то разрозненные картины. Он чувствовал, как кровь отхлынула от лица. Но он не терял надежды. Малм не сегодня — завтра возьмет Кемь. Надо выкручиваться. Выдавать себя за инженера бессмысленно. Пекка знает его…

— Неделю тому назад… из Петрограда, — торопливо заговорил Тимо и показал на одну из бумажек, лежавших перед Кремневым. — В этих деревнях Кемского уезда имеются подпольные организации белых. Я должен выявить их и доставить точные сведения в чека…

— А где помещается чека? — перебил его Кремнев.

Тимо никогда не бывал в Петрограде и не знал, где находится чека. Но он быстро нашелся.

— Это военная тайна.

Кремнев взял со стола удостоверение личности.

— Вы финн?

— Нет, я карел, — быстро ответил Тимо, — мы с Пеккой из одной деревни…

— Ты знаешь его? — спросил Кремнев у Пекки, с разинутым ртом слушавшего объяснения Тимо.

— Конечно, знаю. Это сын Хилиппы. Я у них пастухом работал. Младшая сестра и сейчас у них в батрачках. А он, — Пекка показал на Тимо, — в начале войны убежал в Финляндию.

— Да, это правда, — подхватил Тимо. — Я не хотел воевать за царя. Поэтому я и подделал паспорт. А потом все же пошел добровольцем на фронт. Воевал на Рижском фронте. Был ранен. Получил георгиевский крест. После революции меня взяли на работу в чека и, как знающего карельский язык, направили сюда…

— Два дня назад я приехал из Петрограда и мне известно, кого чека направило в Кемь, — сурово прервал его Кремнев.

Было совершенно очевидно, что арестованный врет. Понимая, что дело обстоит куда сложнее, чем обрисовал его задержанный, и что без внимательного выяснения некоторых деталей его не распутать, Кремнев приказал отвести арестованного в подвал и запереть в бывшей кладовой, где на окнах имелись решетки.

Пантелеймон и Вера еще не спали, когда Кремнев пришел домой. Вера сидела на краю постели и читала вслух какую-то книгу. Они были настолько увлечены, чтением, что не услышали скрипа двери.

— Ну и долго же ты… — с упреком произнесла Вера, заметив отца. — Я уже собиралась пойти искать… Что-нибудь случилось?

Кремнев вкратце рассказал о задержании Тимо.

— Главное, что зацепка в наших руках, — закончил он, садясь за стол, на который Вера подала ему ужин. — Остается теперь распутать весь клубок…

…Подужемье осталось позади. Гимнастерка насквозь промокла от пота. Лыжи стерлись так, что стали белыми, на одной из палок сломался кружок. Теппана так устал, что с трудом переставлял ноги. Но до Кеми надо было дойти во что бы то ни стало. Надо сообщить людям… Тревога, сжимавшая сердце, заставляла, превозмогая усталость, идти вперед. Наконец, впереди показалось полотно железной дороги. Ну хоть бы одна живая душа попалась навстречу!

Какая-то женщина убирала снег с путей.

— Финны идут на Кемь! — хриплым голосом выкрикнул Теппана и сразу почувствовал облегчение, словно сбросил с плеч тяжелый груз.

Женщина растерянно застыла с метлой в руке, потом, заохав, семенящей походкой заспешила к стоявшим неподалеку баракам. Теппана вытер шапкой мокрое лицо и пошел дальше.

На окраине города Теппана увидел молодого железнодорожника с винтовкой на ремне. Тот стоял, словно, поджидая его. Видимо, это был патрульный.

— Лахтари идут, — выдохнул Теппана, с трудом переводя дыхание.

— Кто? — переспросил парень.

— Финны… Белые… Где здесь Совет? Надо скорее сообщить. Завтра могут быть здесь.

— Пошли.

Серп луны вынырнул из-за туч, осветив заиндевевшую бороду Теппаны. Патрульный вел его к стоявшему поблизости домику, у которого одна половина была покрашена, а другая — нет.

— Ты видел их? — спросил он у Теппаны.

— Своими глазами. Гранаты у них такие, как у немцев.

Патрульный постучал в дверь. За дверью послышались шаги, потом сонный голос Кремнева спросил:

— Кто?

— Финны перешли границу, — торопливо сообщил патрульный.

Кремнев спросонья не сразу понял, что случилось. Он еще раз спросил, кто за дверью.

— Да это я… Кузовлев.

«Кузовлев? Ах, да, это тот самый рыжий парень из отряда железнодорожников, который вчера с Закисом ходил обыскивать гостиницу. Закис велел ему ночью патрулировать город», — вспомнил Кремнев, открывая дверь.

Вера зажгла лампу. Пантелеймон сидел на постели, выжидающе глядя на дверь.

— В субботу пришли… Из Финляндии… — войдя в дом, сбивчиво рассказывал Теппана. — Некоторые в немецкой форме… Четверо суток я шел… Из Пирттиярви…

— Да вы садитесь, — сказал Кремнев, заметив, что Теппана едва держится на ногах.

— …Провели собрание в деревне. Грозились, что возьмут Кемь и всех русских перевешают…

— Сколько их? — спросил Кремнев, торопливо одеваясь.

— Примерно триста…

— Триста… А где они сейчас, по-вашему?

— В Ухте. А, может, в Юшкозере, — сказал Теппана, чувствуя, как глаза его слипаются. — На лыжах идут. И на лошадях.

— В Ухте? — Кремнев задумался. — До Кеми двести верст… Если в каждой деревне будут проводить собрания, то здесь они будут дней через пять…