Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Новые элиты — администрация корпораций, манипуляторы информацией, крупные дельцы индустрии роскоши, моды, туризма (контроль над распределением и циркуляцией капитала, над СМИ, управление потреблением роскоши становятся важнее, чем производство) и те, кого Р. Райх назвал «знаковыми аналитиками», намного более космополитичны, чем классическая буржуазия.

В 1980-е годы средний слой раскололся на значительно большую и значительно меньшую части. Меньшая — гипербуржуазия, ставшая смертельной угрозой для этого слоя и тем, кого все тот же Р. Райх когда-то назвал «работниками рутинного труда» и «обслуживающим персоналом». Поскольку в условиях финансиализации и глобализации верхушка капкласса объективно увеличивается за счет вхождения в нее функциональных сегментов, значит, во-первых, должна ужаться середина; во-вторых, часть доходов должна потерять верхняя, квалифицированная часть рабочего класса. Поэтому если НВК противостоит традиционной буржуазии как новый сегмент одного и того же класса, то для «мидлов» и работяг — это новый эксплуататор, новый претендент на их доход, который, в отличие от классической буржуазии, особенно связанной с государством, не разделяет их ценности (семейные, патриотизм).

Отсечение от общественного пирога обеспечивается двояко. Во-первых, прямым, т. е. абсолютным уменьшением доходов нижней половины (или нижних двух третей) общества. Во-вторых, намного более быстрым и значительным ростом доходов верхов по сравнению с низами. В октябре 2006 г. в британском журнале «Экономист» (входит в ротшильдовский кластер) была опубликована статья с показательным названием «Сверхбогатые: всегда с нами». В ней со ссылкой на цикл статей «Классовая война», который появился в газете «Нью-Йорк Таймс», были приведены следующие цифры. Между 1990 и 2004 гг. нижние 90 % американских домохозяйств в среднем увеличил свой доход на 2 % (при этом надо помнить о росте цен, налогах и т. п.), тогда как верхние 10 % — на 57 %, верхние 0,1 % — на 85 %, а верхние 0,01 % — на 112 %. По США есть и другие оценки: с 1970-х годов доходы нижних 25–30 % семей в относительном измерении уменьшились по сравнению со стремительным ростом доходов верхних 25–30 %. Игра с нулевой суммой: если у кого-то прибавилось, значит, у кого-то убавилось. Нечто похожее происходит на Западе в целом. Так, в Великобритании с 1990 по 2006 г., при росте розничных цен на 60 %, богатство сверхбогатых выросло на 500–600 %. Сверхбыстрое обогащение — еще одна черта необуржуазии.

В то же время, не имея в своем бытии реальной содержательной базы и ощущая это, «одновременно самонадеянные и неуверенные, новые элиты, в особенности сословие специалистов, взирают на массы со смесью пренебрежения и опаски». Отсюда столь характерная черта гипербуржуазии как социал-дарвинизм, классовая ненависть к низам, политика необуржуазии по отношению к которым чаще всего есть не что иное, как самая настоящая социальная, классовая война.

Ни в коем случае не надо думать, что появление необуржуазии меняет Систему или означает ее качественную перестройку — ни в коем случае. Более того, само вхождение в верхушку мирового кап-класса означает приспособление к нему. Прав Дюкло: приспособление, необходимое для вхождения в гипербуржуазию, исключает крупномасштабную перестройку классических элит — смена «культурного капитала», необходимая для их серьезного обновления, стоит слишком дорого и, добавлю я, грозит серьезными социальными потрясениями. Поэтому верхние 2 % остались там же, где были, у них появился новый функциональный орган, новая прослойка между ними и основной массой населения, правда, прослойка намного более тонка, чем «средний класс» «золотого тридцатилетия» 1945–1975 гг.

Хотя гипербуржуазия формально «гнездится» в своих странах, в принципе она ориентируется на надстрановой уровень и готова в любой момент поступиться национальными интересами. Упадок США, Франции или РФ соответственно американскую, французскую или российскую необуржуазию мало волнует. Очень хорошо на примере Франции это показала А. Вагнер в работе «Новые элиты мондиализации» (Париж, 1998). Проанализировав международные (глобалистские) анклавы во всех промышленно развитых странах, она отметила, что успехи именно на наднациональном уровне становятся главным фактором успеха финансистов, чиновников, «знаковых аналитиков» на национальном уровне (классический французский пример — Макрон). Солидарность классовых интересов на глобальном уровне доминирует над национально-государственной, глобально-космополитическая идентичность (которая может разбавляться иными, например, гомосексуальной) — над национальной.