Водосток

— Бедный Фрэнк! — со слезами восклицала она. — Я знаю — он ушел именно туда. В этом мире ему нигде не было места. Его матушка портила ему жизнь как только могла! Он увидел водосток и понял, какое это чудесное тайное убежище и что оттуда можно попасть в океан и странствовать по всему миру: все равно что вернуться в материнскую утробу, где было так уютно и укромно и где никто к тебе не придирается. О, бедный Фрэнк. И бедная, бедная Анна — никого у меня нет, кроме сестры. Ах, Джул, ну почему все так вышло — и почему я не удержала Фрэнка, пока он был тут! Но если бы я старалась его не отпустить, он бы взбунтовался — и я тоже, а тогда Фрэнк перепугался бы до смерти и удрал, как мальчишка, а я бы его возненавидела, если бы он ко мне притронулся. Господи, Джул, на что мы годимся!

— Прекрати сейчас же — слышишь, прекрати сию же минуту!

— Дождь идет уже три дня, и все это время я просидела здесь — и думала, думала. И когда сообразила, что Фрэнк там, внизу, то поняла, что ему там самое место, а когда открыла кран на кухне, то услышала, как он зовет меня оттуда — из водостока, голос его доносился по нескончаемым металлическим трубам, он меня звал и звал. А когда мылась утром в ванной, он выглянул из-за сетки в душе и увидел меня. Мне пришлось срочно намылиться! Я видела, как за сеткой блестел его глаз!

— Мыльный пузырь! — гневно бросила Джульет.

— Нет, глаз.

— Капля воды.

— Нет, глаз Фрэнка!

— Шарнир, гайка, винтик.

— Зоркий, прекрасный глаз Фрэнка!

— Анна!

Анна съежилась в углу возле окна, держась за него одной рукой, и беззвучно заплакала.

— Ну что, ты всё? — послышался спустя какое-то время голос сестры.

— Что «всё»?

— Если успокоилась, то помоги мне это закончить, а то мне ввек не разделаться.

Анна подняла голову: лицо у нее было бледным и ничего не выражало. Джульет смотрела на нее с легким нетерпением. Нетерпение легкое, но в нем сквозила такая настойчивость, что противиться было невозможно. Нечего было возразить, нечему сопротивляться. Но эта настойчивость — мягкая, ненавязчивая — длилась бесконечно, год за годом.

Анна встала и со вздохом шагнула к сестре:

— Что я должна сделать?

— Вот здесь и здесь, — показала ей Джульет.

— Хорошо, — кивнула Анна и уселась с шитьем у холодного окна, за которым по-прежнему не прекращался дождь.

Ее пальцы проворно управлялись с иголкой и ниткой, но думала она о том, как темно сейчас на улице, и как темно в комнате, и как трудно стало разглядеть круглую чугунную крышку водостока. В непроглядной черноте позднего вечера вспыхивали неяркие отблески и отсветы. В паутине дождя с треском сверкнула молния.

Прошло полчаса. Сонная Джульет сняла очки, положила их рядом с шитьем, откинула голову на спинку кресла и на миг задремала. Секунд тридцать спустя — не больше — она услышала, как яростно хлопнула входная дверь, в дом ворвался ветер, послышались торопливые шаги по дорожке: кто-то опрометью спешил на черную улицу.

— Что там такое? — Джульет выпрямилась, нашаривая очки. — Кто там? Анна, к нам кто-то приходил? — Она уставилась на пустое сиденье у окна, где только что была Анна. — Анна! — крикнула она, вскочила на ноги и выбежала в прихожую.

Входная дверь была распахнута, дождь просачивался в дверной проем тончайшей туманной взвесью.

— Она, наверное, выскочила погулять, — проговорила Джульет, вглядываясь в мокрую черноту. — И вот-вот вернется. Правда ведь, ты сейчас вернешься — Анна, дорогая? Анна, откликнись, ты вправду через минутку вернешься, дорогая моя сестричка?

На улице приподнялась и со стуком захлопнулась крышка канализационного люка.

Дождь что-то нашептывал улице всю ночь, падая на плотно закрытую крышку водостока.