Курама все еще не понимал из-за чего я и выпустил наружу усталый вздох.
— Данный мир имеет множество существ, который могут найти комфорт, уют и желание принять биджу, а все из-за очень очевидной схожести. Каждое духовное или мистическое существо способно найти в вашей внешности и силе связь. Я нашел целый клан Кицуне, Курама, и этот клан утверждает, что Знал Тебя. Ты понимаешь, что это значит?
На этот раз вопрос сменился искренней шоковой реакцией на это открытие, ибо знал, что я не лгал и не видел смысла в обмане. Правая лапа прикрыла правый глаз, а он сам будто пытался вспомнить этот момент.
— Можешь не пытаться вспоминать. Все говорили, что это было очень и очень давно и что «
—
— Хах! Так ты действительно помнишь её имя? Спустя все это время? По всей видимости она все еще оставила на твоей душе отпечаток. Хоть и очень слабый. Да и не понимаю, что тут необычного. За это время можно было стать сильнее. В общем, мы с Саске придумали план как безопасно выпустить тебя из моего тела. Я не хочу, чтобы ты всю свою жизнь провел здесь, но и не хочу принуждать. Если такая перспектива тебя не устраивает, то я не буду тебе высвобождать. Твой уход вовсе не ослабит меня, а наоборот позволит расширить каналы и впустить еще больше чакры, а все из-за того что тело будет очень жадно и агрессивно поглощать чакру после твоего ухода. Просто нужно запечатывать определенные количество под определенные слой. Опять же, моя дорогая и милая жена может с этой часть помочь.
— Для чего ты все это делаешь?
— Все еще не понимаешь? Потому что я твой друг. Мне не хочется всегда использовать друга, который не будет иметь будущего из-за меня.
Ну, а дальнейшая история была довольно трагичная, драматичная и немного банальная. Курама вспомнил, что в «молодости», когда он еще не вымахал до гигантского размера в этом мире было полно духов и мистических существ, которые не стеснялись и не боялись появляется перед людьми. Люди сражались между другими людьми, а духи жили своей жизнью. Иногда помогали или убивали людей. Люди тогда считали, что он особый «Кицуне». Еще никто не слышал о том, чтобы дух-лис мог иметь девять хвостов и имел такой отличительный оранжевый оттенок шерстки. В ходе изучения этого особого вида существ Курама научился использовать «подражание». Как и Кицуне. Он умел это делать потому, что он был еще не так уж и силен, и его особая разрушительная ядовитая чакра биджу не особо сильно мешала создавать ему человеческие техники. В этом облике ему было проще общаться людьми и создавать о себе доверие. В этом облике он нашел клан Кицуне — духов-перевертышей. Он раскрыл себя настоящего и хотел познать его традиция и условия существования. Ему рассказали, что они в союзе с людьми и что с помощью особого контракта каждый мог
Самый очевидный трагичный конфликт и драматичный итог произошел именно тогда, когда Курама осознал, что из себя представляет «контракт» того времени. Шиноби которые охотятся, заключают контракты и усмиряют духов называли тогда «шаманами». Они могли чувствовать, находить и видеть следы пребывания духов. Контракт — это лишь формальное красивое слово. На самом же деле это была рабская печать которая подчиняла своей воле. Правда, духи довольно гордые и упрямые существа и не желают чтобы кто-то подчинял их себе своей воле, а потому в ход шли пытки, издевательства и в конце-концов убийства. Когда же Курама лицезрел это и когда какой-то наглый особый шаман решил подчинить и Его, то он в гневе начал буквально расти источая ненависть, гнев и ярость, и начал активно истреблять всех шаманов и их знания об их способностей. Данная маленькая война продлилась недолго, но это отозвалось эхом по всему миру. Из-за этого события все в мире признали существования Биджу и Силы которую они способны даровать тому или иному селению, а Духи и Мистические существа которые познали и узнали причины его буйства решили скрыться, спрятаться и более открыто не появляться перед людьми из-за страха повторения этой истории.
Курама был главный герой и злодей это истории. Герой для духов и злодей для людей. Правда, перед своим уходом он признался, что причинил вред тому, кому не хотел причинять боль и оставил за собой последнее слово.