Воды любви (сборник)

…Мики курил травку, купался вечерами голый, и сочинял пространные речи. Мини писала стихи, но уже никуда их не слала – ведь они были мертвы для всех, – и, всласть начитавшись, просто выбрасывала бумаги в воду. Они сначала рвались к берегу с волнами, а потом, – словно отчаявшиеся моряки после крушения в открытом море – переставали сопротивляться, и, намокнув, исчезали с серой поверхности Океана.

Ложились на дно Тихуаны.

Сарынь на кичку

Взлетело над Русью воронье.

Мерным, неумолимым шагом, надвигалась на русской войско темная масса кнехтов. Ржали за ними рыцарские кони, отсвечивал доспехами главный тевтонец проклятый. Мрачным предзнаменованием сложила над ним крыла свои сова свинцовая, которой оружейники литовские шелом поганый украсили. Звенели тетивы арбалетные, туча стрел в небо поднялась.

Приподнялись над валом, что рать русскую защищает, две головы с очами ясными – как у Финиста Ясна Сокола, – с бородами да усами русыми. Глядят на вражеское войско пристально. Та голова, что постарше, сказала:

– Ну что, княже? – сказал воевода Бобок.

– Пора на лютую сечу дружину выставлять, – сказал он.

– Али не время еще ясным соколам русским взлетать, – сказал он.

– Над полями да равнинами русскими, – сказал он.

– Нет, – сказал князь Александр.

– Не время еще соколам над равниною русской подняться, – сказал он.

– Окороти ратей своих дабы не али, – сказал он.

– Да и не споди на абы знатну сечу подо ли, – сказал он.

Скрылись головы за валом, от стрел звенящих укрываясь. Присели на корточки князь Александр да верный воевода его. Оглядели рать свою, к бою готовую.

– Курить есть? – князь Александр спросил.

– А как же, – воевода Бобок сказал.

– Извольте, товарищ Петрус, «Казбек», – сказал, сигарету протягивая.

– Между прочим, бают, что Сам их курит, – сказал, спичку зажигая.

– Это все чушь, товарищ Соломонов, я вам ответственно заверяю, – сказал княже Александр.

– Насколько я знаю из достоверных источников, – сказал он.

– Товарищ Сталин курит «Герцоговину-Флор», – сказал он.

– Вам виднее, товарищ Петрус, – сказал воевода Бобок.

Крикнул:

– А ну не курить там в массовке, гребаный ваш рот! – крикнул.

– Пленки потом пересмотрим, кто будет с сигаретой, – крикнул он.

– Хрен у меня получит на клык, а не тройной оклад за работу в выходные, – крикнул он.

– Все ясно? – крикнул он.

… – яростно закивала массовка, туша прикуренные было сигареты.

В павильоне режиссер Эзейштейн, довольный, кивнул. Кино немое было, озвучка потом предстояла, а сейчас получалось так, будто воевода Бобок рать русскую наперед битвы с немчурой поганой подбадривает. Жилы напряглись, суровое лицо, рукой машет. Так, так работает товарищ Соломонов. Будет, значит, доволен сам товарищ Сталин, закуривая папиросу «Герцоговина Флор», думает товарищ Эйзенштейн.

– Как со стенгазетой у вас в отделе, – князь Александр воеводу Бобка спрашиват.

– Трудно сказать, – говорит тот, дым в рукав кольчуги пуская.

– Запоздаете со сроками, лишим права на участие в выборном собрании, – говорит князь.

–… делегации киностудии на съезд народных, – говорит он.

– Товарищ князь, да это все ярл Биргер, – говорит воевода Бобок.

– В смысле, товарищ исполнитель роли биргера, Куприянов, – уточняет князь.

– Он самый, третью неделю пьет, на съемки мертвый является, – говорит воевода Бобок.

– Да сами взгляните, вон он, сука, на коне, привязанный, тащится, – говорит воевода.

Снова выглянули из-за бруствера княже да Бобок.

– Да, постоим мы за землю русскую! – кричит князь.

Старается. Микрофоны аккурат перед бруствером поставлены. Покачал головой сурово. Будет, будет зритель понимать – недоволен княже ордой тевтонской, что на наши земли пошла, радуется режиссер Энзейштейн. А супротив монгольских орд он ничего иметь пока не будет, так как с Японией мы еще не воюем. И вообще, угнетенные товарищи монголы, они намного передовее отсталой Германии были в 13 веке.

– Да, пьяный в усмерть, тварь, – говорит князь воеводе Бобку.

– Как же он, гной, мне вечерний доклад делать будет, – говорит князь.

– Не сокрушайтесь Вы так, Александр Ярославович, – Бобок отвечает.

– Говорят, вообще за ним скоро того… Придут, – говорит он.

– Хм, – уклончиво князь отвечает.

– Так что подыскивайте уже человека своего… в партком, – воевода интимно шепчет.

– Только вы этих, по пятой графе, не очень-то… – говорит он, шелом снимая.

– Что еще за антисемитизм? – говорит князь, меч из ножен вынимая.

– В дни, когда мы боремся с гитлеровской Герма… – говорит он, пока техники «братцы луки свои изготовьте» на звуковую дорожку накладывают.

– Да нет, княже, – воевода Бобок досадливо рукой машет.

– Я про русских, – говорит он.

– Русских вы не очень-то… – говорит.

– Время смутное, место в парткоме бронь дает, – говорит он.

– Пусть на фронт, на фронт все идут! – говорит он.

Прилетела стрела, в носок сафьяновый воеводе Бобку впилась.

– Черт, какой мудозвон там в массовке шведской в Робин Гуда играет?! – воевода кричит.

– Извините, товарищ Соломонов, заигрались, – кричат со шведской стороны.

– Чукча какой-то, демобилизованный, – кричат.

– Так я его завтра же на фронт пошлю! – воевода Бобок кричит.