Воды спят

Тобо еще не созрел для того, чтобы поверить в это, так же, как и во многое другое из нашей экзотической истории. Он был вовсе не так уж плох, лучше многих, во всяком случае. И все же как раз сейчас находился на той самой стадии, когда считал, что знал все, и старшие не могли сообщить ему ничего стоящего – в особенности, если их слова имели хотя бы легкий воспитательный оттенок. Он сам был не в силах изменить свою позицию. Это проходит только с возрастом.

Я тоже не могла повлиять на его позицию, хотя для меня этот возраст уже миновал. Сколько бы не напоминала ему о том, что некоторые вещи чреваты очень дурными последствиями.

– Об этом сказано в Анналах. Твой отец и Капитан ничего не выдумывали, когда писали их.

Во что он тоже не желал верить. Я не стала дальше распространяться по этому поводу. Каждый из нас, безусловно, рано или поздно научится уважать Анналы – но придет к этому своим собственным путем и в свое время. Подлинное уважение к традициям Отряда вряд ли возможно при том положении, в котором он сейчас оказался. Только двоим из Старой команды удалось живыми выбраться из ловушки Душелова на каменной равнине и уцелеть позже, во время Кьяулунской войны. Гоблин и Одноглазый не слишком годились для того, чтобы передавать другим тайну особого дара Отряда. Одноглазый слишком ленив, а Гоблин слишком косноязычен. А я практически была еще новичком, когда Старая команда, осуществляя давнюю мечту Капитана, рискнула отправиться на равнину в поисках Хатовара. Хатовара он не нашел. Думаю, он его и не искал, по правде говоря.

Тогда я только и делала, что изумлялась. Стать двадцатилетним ветераном Отряда мне предстояло еще очень нескоро. Мне только-только исполнилось четырнадцать, когда Бадья взял меня под свое крыло… Но я никогда не была похожа на Тобо. В свои четырнадцать я была уже древней старухой – по тем страданиям, которые выпали на мою долю. За годы, прошедшие после того, как Бадья спас меня, я только помолодела…

– Что?

– Я спросил, почему у тебя вдруг сделался такой сердитый вид.

– Я вспоминала о тех временах, когда мне было четырнадцать.

– Девчонкам это легче дается…

Тобо прикусил язык. Его лицо мгновенно вытянулось, и северное происхождение проступило более заметно. Он – самонадеянное и испорченное маленькое дрянцо, но мозгов у него хватает. Он отдавал себе отчет в том, что сейчас едва не разворошил гнездо ядовитых змей.

– Когда мне было четырнадцать, Отряд и нюень бао угодили в ловушку в Джайкуре. – Собственно говоря, это ему уже было известно. – Или в Деджагоре, так они его там называли. – Остальное не имело значения. Остальное благополучно ушло в прошлое. – Сейчас у меня почти не бывает ночных кошмаров.

Тобо уже объелся рассказов о Джайкуре. Его мать, бабка и дядюшка Дой тоже были там.

– Гоблин говорит, что эти «пузыри» произведут впечатление, – прошептал Тобо. – Они не просто пугают людей, но и тревожат их совесть.

– Тогда уж это точно что-то из ряда вон. – В наших с ним диспутах совесть упоминалась крайне редко. С любой стороны.

– Ты действительно знала моего па? – Тобо не раз слышал историю своей жизни, но в последнее время явно проявлял к этой теме повышенный интерес. Мурген все меньше и меньше был для него просто образом, за которым не стоит ничего, кроме пустых слов.

Я повторила то, что уже не раз говорила прежде.

– Он был моим командиром. Учил меня читать и писать. Он всегда был хорошим человеком. – Я негромко рассмеялась. – Настолько, насколько можно быть хорошим человеком, принадлежа к Черному Отряду Тобо замер. Сделал глубокий вдох. И спросил, глядя куда-то в сумерки над моим левым плечом:

– Вы были любовниками?

– Нет, Тобо. Нет. Друзьями. Почти. Но только не это. Он и узнал-то, что я женщина, как раз перед тем, как отправиться на Сияющую равнину. А я не знала, что он узнал, пока не прочла его Анналы. Никто не знал. Все думали, что я – просто смазливый парнишка невысокого росточка, которому не повезло вырасти повыше. А я не разубеждала их. Так я чувствовала себя в большей безопасности.

– А-а-а…

Тон у него был настолько неопределенно-нейтральный, что я просто не могла не поинтересоваться:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Конечно, он видел, как я веду себя сейчас, но у него не было никаких оснований думить, что так было всегда.

Он пожал плечами.

– Просто хотел знать.

И все же что-то, безусловно, должно было вызвать у него это побуждение. Может, позиция «Я просто хочу знать, что будет, если…» Гоблина и Одноглазого, когда они проводят испытания своих ядов домашнего изготовления, способных убить и слона.

– Ладно, это твое дело. Ты прицепил «пузыри» у театра теней?

– Как мне велели.

В театре теней используют кукол, насаженных на прутья. Свеча, расположенная сзади, отбрасывает их тени на экран из белой ткани. Кукловод рассказывает свою историю, передвигая кукол и говоря за них разными голосами. Если он сумеет развлечь публику, ему бросят несколько монет.