Воейков

Однако Александр Иванович был слишком добросовестным человеком и слишком искренно любил молодежь, чтобы относиться к своим профессорским обязанностям формально. «Климаты земного шара» со временем дополнились солидным четырехтомным курсом метеорологии, изданным Воейковым в 1903 — 1904 годах. Лекции ученого становились с каждым годом богаче по содержанию. Воейков приобретал педагогический опыт.

Студенты, которые хотели серьезно изучить метеорологию и физическую географию, слушали курс Воейкова дважды. Это помогало им усвоить лекции профессора и узнать много нового: Александр Иванович постоянно вносил в свой курс результаты последних исследований.

По мере того как усиливался интерес студентов к лекциям Воейкова, изменялась обстановка его работы в университете. Вначале Воейков читал лекции в верхнем этаже старого здания физического института, на его башне были установлены некоторые метеорологические приборы. Позже кабинет физической географии был перенесен в большее помещение нижнего этажа главного здания университета. Воейков ежегодно пополнял кабинет новыми приборами и пособиями.

В саду перед зданием университета были установлены приборы для практических занятий, которые обычно проводились в утренние часы. Вечером студенты под руководством профессора работали над картами, графиками и составлением таблиц. Воейков ввел еще и семинары, на которых студенты выступали с докладами. Семинарами руководил обычно он сам и пользовался ими для того, чтобы развивать у учащихся интерес к метеорологии и географии.

Александр Иванович требовал от студентов представления в письменном виде самостоятельных научных работ. В архиве Воейкова сохранились некоторые из них, получившие высокую оценку профессора.

В 1912 году Александру Ивановичу Воейкову было присвоено почетное звание заслуженного профессора.

За свою почти тридцатипятилетнюю педагогическую деятельность Воейков подготовил много специалистов по физической географии и метеорологии. Они сохранили благодарную память об учителе. В их глазах он был обаятельным, доступным и отзывчивым человеком, всегда готовым помочь студенту в беде. Воейков не запятнал себя угодничеством перед начальством и никогда не был гонителем студенческой молодежи. Несомненно, это явилось одной из причин того, что он «не сделал карьеры» в университете и остался до конца жизни «профессором без кафедры».

Студенты относились к Воейкову с полным доверием. В бумагах Александра Ивановича сохранились студенческие листовки и воззвания политического характера. Одна из них — сообщение о сходке 20 ноября 1901 года, где присутствовало больше шестисот человек. Студенты вынесли резолюцию, в которой требовали самоуправления, свободного доступа в университет без различия пола, вероисповедания, национальности и принадлежности к тем или иным учебным округам.

Тяжелое впечатление оставляет прокламация, призывающая всех студентов собраться 4 марта 1906 года к Казанскому собору, чтобы выразить протест и требовать отмены «Временных правил», которые устанавливали в учебных заведениях полицейский режим. Это собрание окончилось трагически. Безоружная толпа была окружена конной полицией. Студентов били нагайками, топтали лошадьми и увечили. Зверство царских властей вызвало возмущение многих общественных деятелей. В бумагах Воейкова осталась копия текста письма-протеста в редакцию одной из газет. Оно подписано А.М. Горьким, Д. Маминым-Сибиряком, Петром Лесгафтом, Н.И. Кареевым, В. Поссе, Е. Чириковым и другими писателями, учеными и общественными деятелями.

Воейков хранил также такие «памятки» о годах студенческих волнений, как написанное, видимо, каким-нибудь арестованным и сосланным студентом-юнцом невеселое «попурри», которое начинается следующими строфами:

Мы в тюрьме по доброй воле.
Это славно, как ни кинь.
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин.
В одиночном заключении
Привыкали, как могли.
Ах вы, сени, мои сени,
Сени новые мои!

В заключительной строфе автор впадал в уныние:

По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит.
Вот Архангельск, вот Пинега.
Пропадай, моя телега!

Может быть, именно это чувство беспомощности, высказанное в довольно неумелых стихах, побуждало Воейкова сохранять у себя это еще детское произведение и жалеть о судьбе молодого студента, которого ой, вероятно, знал.