«Военная анархия» в Римской империи

означало появление в самой столице фигуры, которую могли рассматривать как духовного соперника императора. Политическая лояльность всей этой структуры и ее отдельных элементов была несомненной до того предела, за которым вставали вопросы веры. Христиан было относительно много в самых разных слоях общества, в том числе, что не могло особенно не тревожить императора, в сенате, высших слоях имперской бюрократии и в армии. И было совершенно непонятно, как эти люди поведут себя в момент решающих испытаний. А для успеха кампании было необходимо иметь монолитный тыл, за который не надо опасаться. Наконец, формирующаяся Церковь была уже относительно богата, а среди ее членов, несомненно, имелись и довольно богатые люди (хотя бы те же сенаторы). Валериан, как, впрочем, и Деций, явно намеревался также пополнить казну конфискациями имуществ знатных и богатых христиан⁶⁴⁵. Недаром христиане приписывали инициативу этого преследования Фульвию Макриану, который занимался императорскими финансами (Euseb. НЕ VII, 10,4-7)⁶⁴⁶. Это, в частности, подтверждается египетскими документами. В одном из папирусов ясно содержится требование разыскивать христиан и забирать в казну их имущество⁶⁴⁷. В самом Риме это преследование началось с казней и конфискаций (Сург. Ер. 80, 1,4).

Во второй половине 257 г. был издан первый эдикт, предписывающий всем, кто не почитает римских богов, заново признать римскую религию. Кроме того, этот эдикт запрещал христианские собрания и посещение христианских кладбищ (Acta proc. 1,1; Euseb. НЕ VII, 11, 4-10). Нарушители эдикта должны были заключаться в тюрьму или изгоняться, а в случае попытки возвращения безжалостно казниться. Запрещение молитвенных собраний и собственных кладбищ⁶⁴⁸ ставило под вопрос само существование христианского культа. В начале 258 г. Валериан издал новый эдикт, относившийся в основном к христианам из высших слоев: сенаторы должны были исключаться из сената, «превосходные мужи» (viri egregii) и остальные всадники,

как и сенаторы, лишались своего достоинства и имущества, а в случае упорства казнились, имущество женщин из этих сословий конфисковывалось, чины придворной, особенно финансовой бюрократии (Caesariani)⁶⁴⁹ обращались в рабство и ссылались в рудники; христианский же клир поголовно подлежал смертной казни (Сург. Ер. 80, 1, 1-2). В каком из этих двух эдиктов содержалось положение о конфискации имущества христиан не из «высших слоев», неизвестно. Но то, что такое положение имело место и активно применялось в ходе гонения, несомненно. Упомянутый выше папирусный документ требует розыска христиан и обращения их имущества в государственную собственность. Заниматься этим должен был либо сам префект Египта, либо назначенный им чиновник довольно высокого ранга. Сенаторам, как известно, доступ в Египет был вообще запрещен, а остальные представители имперских «верхов» и так были известны, чтобы их разыскивать. Речь, таким образом, шла, видимо, о христианах вообще. И едва ли положение в других частях государства было иным.

Таким образом, валериановское гонение намного превосходило по своему масштабу дециевское⁶⁵⁰. Если Деций требовал только принесения жертв традиционным богам, что, по его мнению, явно было совместимо с любыми другими культами, то Валериан поставил своей целью ликвидировать если не христианство как таковое, то развивающуюся христианскую Церковь. Строгие нормы эдикта имели отношение прежде всего к клиру и членам государственного аппарата. Независимо от того, сознавал ли император невозможность уничтожения всех христиан, которых уже было довольно много в Империи⁶⁵¹, ликвидация «верхушки» Церкви должна была нанести ей жесточайший и, может быть, с точки зрения Валериана, смертельный удар. Этим, по его мнению и мнению его сторонников, достигались все цели, поставленные перед новым гонением.

Надо обратить внимание на одну из норм второго эдикта, где говорилось о наказаниях сенаторов-христиан. Исключение из сената, а тем более казнь того или иного сенатора с самого возникновения императорского режима весьма остро воспринимались всем сенаторским сословием. Именно покушение на достоинство, имущество, жизнь сенатора в первую очередь рассматривалось как признак деспотизма. В свое время Нерва дал клятву не казнить сенаторов, и его